Княжна Тараканова (сборник). Григорий Данилевский

Вы?.. В этой комнате… у меня! – вскрикнула княжна, узнав вошедшего и простирая перед собой руки, точно отгоняя страшный, безобразный призрак.

      Орлов стоял неподвижно.

      XXIII

      Слова рвались с языка пленницы и бессильно замирали.

      Отшатнувшись на кровати к стене, она сверкающими глазами пожирала Орлова, с испугом глядевшего на нее.

      – Мы обвенчаны, не правда ли? Ха-ха! Ведь мы жена и муж? – заговорила она, страшным кашлем поборов презрительное негодование. – Где же вы были столько времени? Вы клялись, я вас ждала.

      – Послушайте, – тихо сказал Орлов, – не будем вспоминать прошлого, продолжать комедию. Вы давно, без сомнения, поняли, что я верный раб моей государыни и что я только исполнял ее повеления.

      – Злодейство, обман! – вскрикнула арестантка. – Никогда не поверю… Слышите ли, никогда могучая русская императрица не прибегнет к такому вероломству.

      – Клянусь, это был ее приказ…

      – Не верю, предатель! – бешено кричала пленница, потрясая кулаками. – Екатерина могла предписать все, требовать выдачи, сжечь город, где меня укрывали, арестовать силой… но не это… ты, наконец, мог меня поразить кинжалом, отравить… яды тебе известны… но что сделал ты? Что?

      – Минуту терпения, умоляю, – произнес, оглядываясь, Орлов, – ответьте мне одно слово, только одно… и вы будете, клянусь, немедленно освобождены.

      – Что еще придумал, изверг, говори? – произнесла княжна, одолевая себя и с дрожью кутаясь в голубую, знакомую графу, бархатную мантилью.

      – Вас спрашивали столько времени и с таким настоянием, – начал Орлов, подыскивая в своем голосе нежные, убедительные звуки, – скажите, мы теперь наедине… нас видит и слышит один Бог.

      – Gran Dio! – рванулась и опять села на кровати арестантка. – Он призывает имя Божье! – прибавила она, подняв глаза на образ Спаса, висевший на стене, у ее изголовья. – Он! Да ты, наверное, утроил и все эти мучения, всю медленную казнь! А у вас еще хвалились, что отменена пытка. Царица этого, наверное, не знает, ты и тут ее провел.

      – Успокойтесь… скажите, кто вы? – продолжал Орлов. – Откройте мне. Я умолю государыню; она окажет мне и вам милость, вас освободит…

      – Diavolo![6] Он спрашивает, кто я? – проговорила, задыхаясь от прилива нового бешенства, княжна. – Да разве ты не видишь, что я кончила со светом, умираю? Зачем это тебе?

      Она неистово закашлялась, упала головой к стене и смолкла.

      «Вот умрет, не выговорит», – думал, стоя близ нее, Орлов.

      – В богатстве и счастье, – произнесла, придя в себя, пленница, – в унижении и в тюрьме, я твержу одно… и ты это знаешь… Я – дочь твоей былой царицы! – гордо сказала она, поднимаясь. – Слышишь ли, ничтожный, подлый раб, я прирожденная ваша великая княжна…

      Смелая мысль вдруг осенила Орлова. «Эх, беда ли? – подумал он. – Проживет недолго, разом угожу обеим».

      Он опустился на одно колено, схватил исхудалую, бледную руку пленницы и горячо припал к ней губами.

      – Ваше

6

Дьявол! (итал.).