Период червяка. Светлана Дарсо

зрелой, и, видимо, не самой умной на свете женщины. С ревностью, бесконечными внутренними диалогами и руганью, проекциями и слепым обожанием. И проваливаюсь в эту бездну с каждым днем все глубже. Я безответно влюблена в странного отстраненного, мечущегося эгоистичного аутиста, да еще и моложе на тринадцать лет! Уже не говоря о том, что я полжизни замужем и у меня двое почти взрослых детей…

      Наши встречи на репетициях и концертах стали для меня невыносимой пыткой и острым счастьем одновременно. Подсознательно я ловила каждый жест, каждый взгляд. Каждую мимолетную тень на его одухотворенном лице. Я не испытывала таких чувств с класса седьмого, наверное. Когда была бесконечно влюблена в Серегу из параллельного. Правда, тогда влюбленность прошла через полтора месяца, когда мой обоже был застукан с Иркой за гаражами. Сейчас я молилась об одном. Чтобы мои чувства были осквернены тем же образом и как можно скорее. Но нынешний герой моего романа любил, чувствовал, понимал и принимал только одно – музыку. И до последней клеточки преданно принадлежал только ей.

      Я стала плохо спать. Мне снятся странные сны. Вот, например, под музыку Чайковского, музыка, кстати, снится мне часто – профессиональная деформация, ко мне пришел почему-то Чичиков и сказал: «Судьба не лотерея – идиотам дважды шанс на счастье не предоставляет. Купи его душу! За любые деньги купи!» Я проснулась, вся в поту, сердце – в горле. Я схожу с ума? Климакс? Или магнитная буря сегодня? Муж мирно сопит рядом. Я дома. Собака свернулась в ногах. В моем королевстве все спокойно. А я покоя не хочу…

      А сон на прошлой неделе просто поверг меня шок. Мне снилось, будто мы на гастролях. Весь оркестр заселили в один отель, завтра концерт. Ну, понятно, что вечером и ночью все ходят друг к другу в гости, попить чай и не только, обычная практика. Я красивая в этом сне необыкновенно. Тонкая талия, пышная грудь (на самом деле у меня еле-еле двойка), грива густых пепельных волос без проседи и легкая походка. И вот я трепетной ланью залетаю к нему в номер. Он на кровати с голым торсом, протягивает мне фужер шампанского. На столе клубника, черешня и виноград на огромном белом блюде с позолотой. Мы предаемся страстной любви. И при этом у него лицо, будто он исполняет «Вальс на голубом Дунае». Верх экспрессии, неземное счастье. А потом он вдруг останавливается, отталкивает меня своими талантливыми руками с тонкими сильными длинными пальцами (наверное, пианист из него тоже бы вышел гениальный, или скульптор, не знаю), надевает свою маску «покер фэйс» и говорит: «Ты, Стелла, не вправе требовать от меня любви. И вообще, чего бы то ни было». Я от неожиданности подавилась клубникой и стала кашлять. Он отодвинулся, стал одеваться. В реальной жизни он никогда никого не называет по имени и на «ты». Только «Вы» и по имени-отчеству. «Очень плохо, когда один хочет гораздо больше, чем может дать второй. В итоге один вечно голоден, тревожен и издерган. А второй