История Клуба-81. Борис Иванов

1000 страниц, к середине сентября – 1200.

      Многие члены клуба принимали участие в рецензировании поступивших произведений: Кривулин, Стратановский, Адамацкий, Подольский, Улановская, Бешенковская и другие. Большинство авторов впервые встретились с письменно сформулированным анализом своих произведений.

      Уже весной поступающие произведения мы стали распределять по четырем сборникам под литерами X, Y, Z, W. В сборнике X поэзию представляли В. Кривулин, Е. Шварц, С. Стратановский, А. Драгомощенко, прозу – Б. Дышленко «Антрну», Н. Подольский «Повелитель теней», В. И. Аксенов «Понедельник, 13 сентября». В раздел критики и искусствоведения предполагалось включить статьи «„Черные доски“ Владимира Овчинникова» Ю. Новикова, интервью с художником В. Гаврильчиком, статью Д. Панченко о поэзии Елены Шварц «Одежды Кинфии». В раздел «Публикации» – стихи Роальда Мандельштама, его имя открывает список выдающихся поэтов послесталинской независимой поэзии. Он умер, так и не увидев свои стихи опубликованными.

      В сборнике Y предполагалось опубликовать стихи О. Бешенковской, П. Чейгина, О. Охапкина, прозу Б. Улановской, Б. Кудрякова, И. Беляева, в разделе критики – интервью с художником Ю. Дышленко, новаторскую работу Е. Барбана о джазе, статью Б. Останина об Александре Кушнере. В отделе «Публикации» читатель прочел бы в переводе с английского работу В. Набокова «Николай Гоголь». В других составленных сборниках также были представлены авторы и произведения, которые через пять-десять лет будут опубликованы.

      Каждый должен знать: все получат возможность предложить свои вещи и влиять на состав будущего издания. Все проекты сборников будут представлены общему собранию клуба. Могло показаться, что Положение излишне формализует, бюрократизирует отношения внутри клуба, на деле оно уравнивало права членов клуба.

      Вскоре стало очевидно: размеры планируемого клубного сборника были слишком малы.

      Тексты концентрировались у руководителей секций, кратко рецензировались, о трех китах негласного цензурного кодекса все знали: к публикации не допускаются 1) религия (кресты и прочее божественное); 2) порнография (имелась в виду эротика в любой дозе); 3) так называемый антисов – расплывчатое понятие, которое вполне можно было заменить словцом из Салтыкова-Щедрина «посягательство». Авторы, посягающие решать проблемы, порученные историей «диктатуре пролетариата» и передоверенные трудящимися верхушке КПСС, конечно, не могли рассчитывать на уважение к своему литературному труду.

      В то время, пока секции были поглощены заботой, как лучшим образом представить свой раздел в сборниках, Ю. Андреев выяснял в «высших сферах» реальные перспективы будущих изданий. Как и следовало ожидать, творцы и исполнители Утопии-1 немедленно задумались о том, как бы поменьше заплатить за будущую лояльность непослушных литераторов. С повестки дня был снят вопрос о публикации в газетах какой-либо информации о клубе, – объяснение: на клубные вечера полгорода сбежится. Наш куратор, с одной стороны, был поражен «гуманистическим отношением