Дурман-звезда. Владимир Прягин

прощения, – сказала матушка. – Она хорошая девочка.

      – Прощения? За что?

      – Неважно. Просто попроси. Неужели трудно?

      – Ладно, – он фыркнул, – как увижу, так сразу, первым делом…

      – Ну и славно, – мягко перебила она, вставая. – Пойду я все же посплю немного. Трудный день завтра будет.

      – Трудный? – повторил Ясень, растерянно глядя вслед. – Ну да, наверно…

      Конь пританцовывал, всхрапывал недовольно – ему не терпелось рвануть по улице, чтобы пыль полетела из-под копыт. Ясень сдержал его, натянув поводья, и оглянулся. Все они стояли у ворот – и отец, и матушка, и старая Веста, и заплаканная, непривычно тихая Пчелка. Даже маленький братец Радик, который едва оправился от болезни, упросил, чтобы его пустили на улицу. Закутанный до бровей, он напоминал сейчас медвежонка, глазенки сверкнули завистью и восторгом, когда Ясень, рисуясь, поднял коня на дыбы.

      Отец по случаю проводов даже втиснулся в парадный мундир (пуговицы на брюхе, правда, так и не застегнулись). На прощание он отсалютовал палашом. Пчелка в очередной раз за утро шмыгнула носом, а матушка просто глядела вслед, и глаза ее были совершенно сухи, а лицо пугающе неподвижно. Ясень отвернулся, махнув рукой, и скакун понес его прочь, мимо сонных домов и резных заборов, и старые деревья тянули ветки, прося остаться, хотя понимали, что он уже не услышит.

      Ночь отступала. Небо постепенно светлело.

      Звенка не стала ждать Ясеня у ворот, ее гнедая кобылка уже шагала по улице, уныло помахивая хвостом. Ясень легко настиг ее, тронул девушку за плечо. Когда Звенка повернулась к нему, он вздрогнул от удивления. Лицо его невесты осунулось, а глаза покраснели, как будто она всю ночь проревела.

      – Что случилось?

      – Ничего.

      Бесцветный голос, как шелест опавших листьев.

      – Звенка, не пугай меня. Что с тобой?

      – Со мной? – Она растянула губы в усмешке. – Со мной все в порядке. Разве не видно? Все смотрят и от зависти лопаются.

      – Угу, – сказал Ясень; ему вспомнилась ночная беседа с матушкой. – Слушай, ты это… Извини, если что…

      Она всмотрелась ему в лицо, словно пытаясь обнаружить издевку. Потом покачала головой, поторопила лошадь и обогнала его на десяток шагов. Ясень плелся за ней, пытаясь понять, в чем дело.

      На выезде из города уже собрались попутчики. Глухо постукивали копыта, голоса причудливо искажались в тумане. Заметив Звенку и Ясеня, все, как по команде, затихли и уставились на них – кто с испугом, а кто с выражением жадного любопытства. Ясень почувствовал раздражение.

      – Здорово, – сказал он. – Все собрались?

      – Барсука еще нет, – отозвался кто-то. – И Рыжего.

      – Какого Рыжего?

      – Ну который с хутора.

      – Он тоже едет?

      – Ага.

      – Ладно, ждем…

      Ясень махнул закадычному приятелю по прозвищу Жмых. Они вдвоем отъехали в сторону, встали на обочине у дороги.

      – Ну? – сказал Ясень.

      – Что – «ну»?

      – Слушай, хоть ты не темни. Чего вы на нас так смотрите? Звенка вообще