Дневник русской женщины. Елизавета Дьяконова

два романа Гюго: «Человек, который смеется» и «93-й год». Первый из них произвел на меня сильное, поразительное впечатление. Пошлы и ничтожны кажутся с двумя этими странными, но прекрасными произведениями другие прочтенные мною романы, где говорится только о любви. Сейчас начну читать Стендаля «Красное и черное».

25 октября

      Вчера был акт. Я ужасно боялась выходить за медалью и дрожала, стоя в первом ряду. Хорошо помню только ту минуту, когда ко мне протянулась рука губернаторши с раскрытым футляром, на темно-синем бархате которого резко выделялась большая серебряная медаль. На акте присутствовало многое множество лиц в парадных мундирах с золотым шитьем. Я полагаю, что их пригласили более для красоты вида: мундиры очень хороши, а из некоторых изящных «знаков отличия» я с удовольствием сделала бы брошку…

      Что сказать о бале? Это был последний гимназический бал в моей жизни. Время провела я весело; жаль, что было мало хорошеньких лиц между нашими кавалерами, гимназистами и студентами, но нельзя быть особенно требовательной в наши неэстетические времена. Танцевала я немного… Вспоминаю прошлогодний безумно веселый бал. Тогда я действительно веселилась до самозабвения, до исступления, бог знает до чего. Я понимаю такое веселье и вполне ему сочувствую. Хорошо иногда увлечься чем-нибудь до того, что забудешь все, даже собственное «я». Думаю, то же самое испытывают пьяницы, когда напьются. В первый раз в жизни я забылась – это было в прошлом году. Я получила замечание, следовательно, подобное самозабвение неприлично. Верно сказано, что труднее всего управлять самим собою. А я иногда совсем не умею сдерживаться…

18 ноября

      Нельзя ли уйти хотя на неделю из дома? Три года продолжается эта жизнь; прежде я возмущалась – теперь чувствую смертельную усталость… И в этой бессмысленной сутолоке жить еще 5 лет![37]

      Педагогика никак не дается, она мне расстраивает нервы, я – как разбитое фортепьяно. Быть тем, к чему нет призванья, не заставишь; меня же ломают, но я не поддаюсь. Я высоко ценю истинных педагогов и всегда узнаю их, но чтоб самой быть им – никогда! Это слишком трудно, почти невозможно.

2 декабря

      На здешней сцене было представлено «Горе от ума»; боже, во что превратилась эта гениальная комедия! Софья говорила как старая сентиментальная дева, Чацкий орал, позировал, то и дело ударяя себя по бокам. Говорят, будто бы артист от волнения перед началом пьесы упал в обморок, даже хотели спектакль отменить, что было бы гораздо лучше. Остальные исполнители были карикатурами тех, роли кого они исполняли. Внешняя обстановка и костюмы довершали редкий «ансамбль»: Софья была одета в платье прошлогодней моды, Чацкий – как сидевшие в партере мужчины, Лиза – в коленкоровом зеленом платье французской субретки… Студенты неистово хлопали в ладоши, шум и гам стоял невообразимый. Мне было скучно…

37

То есть до 21 года.