Дневник русской женщины. Елизавета Дьяконова

может быть, в глухих захолустьях России будут увлекаться таким поэтом. Надсон – калиф на час; час его пока еще не пробил, конец, может быть, еще не близок, но время сделает свое дело. Надсон – поэт чувства; это чувство так и сквозит, плещет через край во всех его стихотворениях; он искренен – это несомненно; искренность чувства, выраженного в гладких стихах, да еще сама жизнь Надсона, по-моему, главным образом и положили начало его славы. От избытка чувств – он даже не ставил заглавий над стихами, и достаточно прочесть алфавитный указатель, чтобы составить себе понятие о поэте: «Я пришел к тебе», «Я жду тебя», «О любви твоей, друг мой», «Умерла моя муза», «Друг мой, брат мой» – вот названия, встречающиеся на каждом шагу. Стихотворения Надсона отчаянно молоды, чересчур, до смешного; в них нет силы, той железной силы, которая придает такую красоту стиху; он примиряет, но сам не может поднять руку с оружием – у него нет для этого мощи. Изящное по задушевности тона стихотворение «Страничка прошлого» напоминает личность поэта, и не в его пользу: сразу вспоминаешь, кто написал эти стихи, и другие читаешь уже осторожно, не увлекаясь. Оттого так приятно, среди бездны этого «чувства», наткнуться на стихотворение вроде «Песни Мефистофеля»: кажется, что писал его другой поэт, только не Надсон. В заключение скажу, что посмертные стихотворения, за малыми исключениями, не следовало бы печатать, – почти все они состоят из десяти строк и все не окончены. Мастерски написанное одно стихотворение Полонского – «На смерть Надсона»[30] – лучше всей поэзии поэта; читая это произведение одного из Мафусаилов современной русской поэзии, чувствуешь не рифмованное нытье, а глубокое сожаление старца о даровитом юноше.

15 августа

      Сегодня мне исполнилось 16 лет! Я вполне горжусь своими годами: приятно сознавать, что в некотором роде уже совершеннолетняя…[31] Теперь читаю романы. За 1¹/₂ месяца прочла их не меньше 10 книг, все французские. Глупы они страшно, но не могу отстать от них. Передо мной лежат Руссо, de Stael, а в руках «Les exploits de Rocambole»[32] – и классики забыты, забыта ночь, – я не существую, а живу с каким-нибудь Rocambole или sir Williams… И эту страсть преодолеть не могу.

30 августа

      Встречала о. Иоанна Сергиева, о котором в последнее время так много говорят и пишут[33]. Я видела его близко, и меня поразили полузакрытые, необыкновенно яркого голубого цвета глаза: они смотрели куда-то вдаль, не замечая никого из многочисленной толпы, нежно-розовый цвет лица, юношеский румянец и голубые глаза о. Иоанна невольно поражали: он казался молодым, тогда как волосы и борода указывали настоящий возраст. Выражение лица у него было кроткое; благословляя народ, он говорил: «здравствуйте, други мои», «велико имя Святой Троицы». Его слова были для меня странными, необыкновенными: кто-то «не от мира сего» явился с приветом в грешный мир.

1 сентября

      На уроке в нашем восьмом классе. Учитель педагогики сказал: «Человек после недолгого занятия наукой чувствует

30

Имеется в виду стихотворение Я. П. Полонского «Памяти С. Я. Надсона (19 января 1887 г.)».

31

Согласно российским законам XIX века, в 16 лет для женщин наступал брачный возраст, гражданское совершеннолетие достигалось в 21 год.

32

Понсон дю Террай, авантюрный роман «Похождения Рокамболя».

33

Иоанн Кронштадтский, в миру Иоанн Ильич Сергиев (1829–1909), – священник, религиозный писатель, с середины 1880-х годов пользовавшийся славой проповедника и чудотворца.