Нестрашный суд. Владимир Юрьевич Василенко

дражайшую половину»… Исчезновение «дражайшей половины»… Нервная «свидетельская» дрожь в объятиях друг друга… с внезапным выяснением чудовищности розыгрыша: самоубийца одновременно в мужнином-женином обличье!!

      Здесь пока пропускаем. Пока – пауза…

      Так… Возвращение каждого к семейному очагу. И… что?.. Или-или. Или дома «все дома»: тишь, гладь и божья благодать. Или…

      Какой из двух вариантов заставил бы попытаться разобраться со всем этим самостоятельно?.. При каком из двух вероятнее вторая часть «Марлезонского балета»: этот повторный, сегодняшний, вызов к месту «гражданской казни»?

      Повторный, повторный. С первого раза в свидетели не бегут. Эти бы не побежали. Интеллектуальный потенциал с высокой долей вероятности предполагает попытку самостоятельного разбирательства с целью, избежав огласки, замять дело… Побежали не когда в первый раз к стенке были прижаты, а когда от дежавю, то есть от сегодняшнего повторения кошмара, волосы дыбом встали… Ну, думай, думай, отпускай мысль на свободу… И даже не от самого́ повторения… Конечно! Да!.. Не от того, что в оба эти раза узрели и узнали… а от того… что еще не узрели… что еще не увидели… но осознали: увидят. Вот тут уж точно – жми 112!..

      Не останавливайся, рисуй, развивай картину…

      Когда?.. Когда увидят то, что еще не увидели?

      Сегодня… То есть, уже завтра: через час после полуночи. Послезавтра грозовой фронт уходит.

      Вот он – звонок, вот оно: наряд, на выезд! Вот: «Ровно в час, товарищ майор!» Вот они – на лету схватываемые подсказки: «придется указать конечный пункт ночного путешествия», «жительнице Правобережья может понадобиться что-нибудь среди ночи в центре» – все что угодно, сказки, подсказки, любое сотрудничество, только, ради всего святого, пожалуйста: по-мо-ги-те!.. В идеале, конечно же, без кругов на воде (в переносном, естественно, смысле, то есть: без огласки). Со щедрым финалом. Судя по совокупности обстоятельств, не просто щедрым. А ощутимо.

      Как-то так.

      Неужели главный итог четвертьвековой разоблачительной работы – это перемещение разоблачения в его лучший, ни с чем не сравнимый латентный период, прежде именовавшийся «ожиданием», то есть, туда, где вопросы теперь – чаще всего сразу же и ответы? Без ночи мучений с не желающими складываться должным образом «шпалинками»…

      Двадцатипятилетней давности незабываемая ночная возня над головоломкой, незаметно но верно переходящая в предутреннюю лихорадку под безбожно начинающие светлеть за окном небеса…

      Протянутая перед началом трудового дня длань курсанта Ракова… Уставившиеся со всех сторон на эту длань однокашники… Готовые взорваться хохотом лица… Накрывающая руку курсанта Ракова рука курсанта Панкратова…

      Лежащий на ладони рыжего собранный крест.

      *

      Ну что… Пора подержать над огнем написанное симпатическими чернилами…

      «Я, Анна Валерьевна…»

      Ну да, не Витальевна…

      «…получив позавчера