Anamnesis mali. История беды. Александр Мишкин

Стены старого дома жалобно затрещали и заметно задёргались. Сверху посыпалась труха.

      – Опять! Уходите, скорее! Дом может рухнуть в любую секунду! – собрав последние силы и приподнявшись на локтях, закричал старик.

      – Но… – начал было Пётр, вскочив на ноги, но Велимир не дал ему закончить:

      – Бегите! Мне вы уже ничем не поможете! Бегите, чтоб вас…

      – Он прав, Питер! Уходим! – Саманта нагнулась над стариком и быстро поцеловала его в щёку – Прощайте, Велимир. Бог с вами.

      Вскочила и легко выпрыгнула в окно. Пётр ринулся за ней, но, уже взобравшись на подоконник, задержался на мгновение и обернулся.

      Старик всё так же лежал, приподнявшись на локтях, и – улыбался. Губы его шевелились. Пётр прислушался – сквозь треск и грохот рушащихся стен с необыкновенной ясностью прорвался шёпот старика:

      – Иди по стрелке, мальчик. Ты сможешь…

      Через секунду Пётр уже бежал рядом с Самантой по узкому, пляшущему под ногами переулку, уворачиваясь от летящих сверху разнокалиберных обломков. Громкий треск сзади заставил молодых людей обернуться.

      Дом, который они только что покинули, вдруг неловко дёрнулся, замер на мгновение в неестественном каком-то положении, – и неторопливо осел на землю невысокой кучей битого кирпича.

      – Прощай, Велимир… – прошептала Саманта, больно вцепившись в руку друга.

      – Прощай, Смотритель! – Пётр на миг склонил голову. И посмотрел на часы.

      Чёрная стрелка по-прежнему показывала на «20».

15 июня, Нероград, отделение кардиореанимации, 13—45.

      Городской телефон истерично заверещал. Я поморщился и снял трубку:

      – Реанимация.

      – Здрасьте. Суханов жив ещё? – с плохо скрываемой надеждой на отрицательный ответ спросили на том конце провода.

      Я вздохнул. За долгие годы работы здесь нетрудно было научиться определять степень любви родственников к болящему. По тому, как те о нём справляются.

      – Простите, а кем вы ему приходитесь? – поинтересовался я.

      – Зятем, – угрюмо ответствовала трубка.

      – Состояние тяжёлое, но стабильное, – выдал я привычную формулировку.

      – Это как? – в голосе зятя теперь читалось разочарование.

      – Состояние остаётся тяжёлым, но без тенденции к дальнейшему ухудшению, – расшифровал я.

      – То есть – не помрёт? – не унимался заботливый зятёк Суханова.

      – Почему же? Помрёт когда-нибудь. Как и все мы, – успокоил я его.

      Пауза. Трубка тяжело сопела мне в ухо. Я терпеливо ждал: делать всё равно пока было нечего.

      – А когда именно? – сформулировал, наконец, главный вопрос зять.

      – Когда придёт его время, – философски ответил я. Разговор уже начал навевать на меня скуку, – Приём передач – через справочное отделение. С шестнадцати до девятнадцати. Всего доброго.

      И, не дождавшись ответа, брякнул трубку на аппарат. Дремлющий на столе Петрович подскочил и вопросительно