Лунная ночь 31 июня 2002 года. Александра Казакова

совершенно. Хочет, чтобы я была уверенной в себе, и при этом грубо разговаривает. Повторяет, что не надо зависеть от чужого мнения – и переживает, что про меня кто-то плохо скажет, стыдит после такого. При этом стоит мне самой себя ругать – опять не нравится: говорит, что унижать себя нельзя.

      Я маме не Михаил Круг! Я другая, не могу бандитам сказать: "Приходите в мой дом, мои двери открыты". Причём с полом это не связано. Мой папа или, к примеру, учитель истории не стали бы. А есть жёны киллеров. Убивая ребёнка, убиваешь в себе материнство, способность к безусловному принятию, остаётся не мать, а дерзкая старшая сестра, которая на прямые просьбы стать мягче, не ранить, начинает над этим смеяться: "Больно ей! Умереть хочет! Посмотрите на неё! Когда пол мыла"?

      Весна опять пришла. После Пасхи я устроилась на работу. Мама тоже. Я разрешила себе влюбиться. Да, внутри продолжала ругать себя мамиными и своими словами, не верила, хотя так хотелось. Мама в пылу ссоры сказала, что меня никто не полюбит. Я слишком плохая и глупая, моё призвание – быть рядом с мамой всю жизнь, посвятить ей себя, быть фанаткой, контейнировать её эмоции. Не нравится моё мнение? По версии мамы сумасшедшая, взбесилась, от безделья (сама же отвлекала и лезла со всякими бытовыми идеями). А когда сама кричит – это воспитывает и мотивирует.

      Не может быть, что все ругающие меня не правы. Правда всегда горькая. Добро всегда через боль, не больно – значит, не любят. Мне часто говорилось, что через мягкое отношение заманивают в плохие компании. Ведь и хорошее есть, мама бывает очень даже приятной. Виталику не важно, есть ли у меня диплом, я первая сказала – даже не придал значения, мои студенческие истории слушал, думая о моей личности, а не формальных успехах. Я сразу же рассказала, какая плохая, чтобы не было иллюзий. Ему нужна другая, хорошая, недаром меня знакомые одёргивали, когда с кем-то разговаривала: "Не мешай. Человек не хочет с тобой беседовать, просто стесняется сказать, а я вижу".

      Виталика ничто не смутило. Ни слово "иномарка", которое мама запрещала говорить, ибо не по возрасту, ни нелюбовь к уборке и готовке, ни "неправильные" манеры. Как я не плохая? Это развод, наверно, поматросить и бросить. Или эмоциональная благотворительность. Я не притворялась. Мы поженились, но с первого же вечера я отворачивалась к стене и засыпала.

      Вот уже и венчание прошло, и неделя по древней традиции.

      – Что, и сегодня устала? Завтра выходной, целый день в распоряжении.

      – Анджелина Джоли заболела.

      – Не доверяешь мне? Боишься?

      – Не знаю, – честно ответила я.

      Ко мне подкатило старое чувство: я самозванка, не заслужила. Опять бабушкиным голосом говорю себе в мыслях: "Ты ещё маленькая, раз нелепо себя ведёшь. Зачем тебе взрослые отношения? Почитай книжку хорошую, погуляй во дворе".

      Беременность – это то, за что ругают. Я должна быть чистой, как майская роза, как ребёнок, за это получу вселенское одобрение. Меня ведь хвалили за это раньше. Но что ж, надо послушаться.

      – Я