Так было… История семьи Громовых. Игорь Львович Громов

мне делать с собой все, что угодно! Мне больше всего нравилось сидеть на нем верхом и «жмакать» нос. А у собак, как всем известно (кроме меня в то время), нос – самое чувствительное место!

      В тот день все было, как обычно. Я сидел на нем верхом и «жмакал». Но видимо, «жмакнул» неудачно – пальцы попали в ноздри, да ещё я потянул вверх! В одно мгновение я оказался на полу, а собака схватила меня зубами за лицо. Именно за лицо, потому что его пасть размером как раз и была с мое лицо. Хватил он меня здорово! Один зуб вонзился между левым глазом и носом, другие два – пронзили обе щёки. Слава Богу, Александра Ивановна была недалеко и отогнала пса. Я, не помню как, оказался дома. При моем виде поднялась паника – я был весь залит кровью. Раны оказались глубокие и рваные. Было такое впечатление, что все мое лицо было сплошной раной. Вызвали доктора. Тот, осмотрев меня, успокоил родных, сказав, что глаз цел. Пока он обрабатывал раны, рассказывая при этом какую-то сказку, я даже не пикнул! Это очень удивило доктора и родных – йода для ран доктор не жалел!

      Александре Ивановне с ее собаками, конечно, здорово досталось от наших, хотя во всем случившимся был виноват один я.

      А Крестовский остров быстро застраивался. На нашем Константиновском проспекте вырастали последние дома. У нас в доме появились съемщики, все бедный люд: сапожники, портные и прочий трудовой и нетрудовой народ. За нанятые ими квартиры и комнаты платили они очень неаккуратно, должали за 2-3 месяца. А у мамы были свои расходы – платить аренду за участок, делать ремонт по дому, дворнику платить, да и на жизнь деньги тоже были нужны.

      Однажды дело дошло до того, что не стало чем платить дворнику, не говоря уж о том, что и сами мы сидели впроголодь. А полиция требовала, чтобы дворник непременно дежурил у дома по ночам! Чтобы не платить штраф, пришлось маме самой, вместо дворника, сидеть у ворот. Как-то вечером я увязался за ней на такое дежурство. Вышли мы на улицу часов в 10 вечера. Мама, завернувшись в бараний тулуп, устроилась на скамейке у калитки, я пригрелся у нее в коленях, высунув наружу только голову в тёплой шапке – дело было зимой, и стоял приличный мороз. Мне под тулупом, в коленях у мамы, было тепло. Так мы сидели с ней часа два, как вдруг, из-за угла Константиновского проспекта, с Петербургской улицы вылетел лихач. Доехав до нас, лихач остановился, а барин, ехавший на лихаче, крикнул:

      – Дворник! Эй, дворник, где тут Крестовский сад?

      Чтобы не выдать себя, что она не дворник, мама басом, сразу и выдавшим её, отвечала:

      – Вам дальше ехать – как идут рельсы. А как конка кончится, тут вам и Крестовский сад!

      В этом саду был кафе-шантан.

      Барин порылся в кармане и дал «дворнику» на чай. Я же выскочил из-под тулупа и подбежал к саням. Барин нагнулся ко мне и положил в мою ладошку двадцатикопеечную монету, и они помчались дальше. Теперь двадцать копеек ничтожные деньги, но тогда – в 1899 году, это была приличная сумма!

      Как раз в тот день в доме не было ни копейки и нам предстояло сидеть вечером без ужина. Я пошел