Этим утром эфир молчит. Элин Сэйдж

диванчику, стоящему у стены чуть дальше по коридору.

      Кохэку сделал глубокий вдох и взялся за ручку двери. Нэцуми, уже предвидя уготовленное им неприятное зрелище, едва заметно кивнула, и Араи отворил дверь.

      Запах крови уже не был таким острым, каким бывает, когда она только выплескивается из тела, но удушливый кислый металлический аромат заставил Кохэку рефлекторно прикрыть нос сгибом локтя. Нэцуми на миг отвернулась, прикрывая губы ладонью, чтобы подавить рвотный рефлекс, но уже через миг взяла себя в руки и стала активно всматриваться в темноту, силясь различить в ней очертания комнаты. Араи потянулся было рукой к выключателю, но Китамура бодро перехватила его ладонь.

      – Не трогай, – предупредила она.

      – Почему? – возмущенно вопросил Кохэку.

      – Ничего здесь не трогай, – раздраженно пробормотала Нэцуми. К этому моменту ее глаза уже привыкли к темноте, и комната радиостудии мгновенно съежилась до размеров кубика три на три метра – куда меньшего, чем бесконечная черная топь, встретившая их, когда они только открыли дверь. Над стеклянной перегородкой, отделявшей пульт от шумоизолированного помещения, горела тусклым светом красная табличка «ON AIR», желтый прямоугольник света, перечеркнутый их двумя силуэтами, падал на пол, ломаясь об очертания мебели. А под пультом, у противоположной стены, неестественно изогнувшись, лежал он.

      Окамото Кацуми.

      Ночной диктор.

      Приличных размеров лужа крови, растекшаяся вокруг его головы и частично размазанная по эмалированной дверце ящика, в которую Окамото упирался затылком, впиталась в мягкий ковролин, засохнув на нем бурым пятном. Влажные от крови длинные каштановые волосы налипли на лоб и щеку. Одна рука была вскинута вверх, будто в приветственном жесте, вторая покоилась на полу, у основания опрокинутой табуретки. На голове Кацуми еще каким-то образом держались съехавшие наверх наушники. Поза выглядела чертовски неудобной, и при мысли о том, что он лежит так уже несколько часов, у Нэцуми сжалось сердце.

      Он мертв, напомнила она себе, и оно сжалось только сильнее.

      – Все в порядке? – обеспокоился Араи, видимо, распознав выражение горечи на ее лице.

      – Более чем, – Китамура сделала глубокий вдох. – Погоди минутку, никуда не уходи.

      Она развернулась на месте и выглянула в коридор, туда, где Фудзивара кое-как справлялся с шоком на маленьком кожаном диванчике.

      – Господин Фудзивара, – позвала она. Он поднял на нее голову. – Когда вы пришли, дверь была закрыта на ключ?

      Масахико задумался на секунду, после чего твердо кивнул.

      – Да, – он поджал губы. – Но Кацуми всегда запирал дверь, когда работал. Чтобы его не отвлекали, сами понимаете…

      Он глубоко задумался, и речь его оборвалась, но Нэцуми и того было достаточно. Засунув руки в карманы, она вернулась в студию. Кохэку так и стоял на месте, окидывая взглядом помещение, стараясь не задерживать его на лежащем на полу теле. Китамура еще раз обдумала сложившийся план действий и тронула