Виктор Тархов. Интервью после смерти. Юрий Салихов

рыбы в Волге было просто огромное количество. Прямо на пляже рыбаки ловили стерлядь. Иногда мы просили: «Матушка, судака бы». Матушка спускалась ровно два квартала, до Ульяновского спуска, там стояли рыбаки с удочками. Она выбирала судака, покупала его за сущие копейки и подавала нам к столу.

      Помню еще, как узнал, что такое натуральный товарооборот. В то время рядом с пивкомбинатом располагались бондарная фабрика, где делали бочки для пива, и папиросная фабрика. И вот в обеденный перерыв там начинался, как это сейчас говорится, «бартер». С табачной фабрики несли россыпью папиросы, назад возвращались с пивом, тут же оно выменивалось на бочки. В общем, такая большая натуральная ярмарка. Все это дело прозвали «Самарское Дно».

      При этом там всегда стояли пивнушки, толпились мужики. Пиво было в дефиците, и нужно было вовремя прийти, занять очередь. Публика собиралась специфическая, часто – спившиеся люди. Однажды мне показали мужика, который первым в самарском цирке сделал двойное сальто – весь испитой. Был еще поэт, у которого стихи покупал сам Григорий Пономаренко. Помню, на меня это произвело сильное впечатление – такие талантливые люди и так распорядились своей судьбой…

      Затем была школа. Наш класс представлял собой своеобразную “сборную солянку”. У нас учились и «обкомовские» дети, и дети простых работяг из городка энергетиков. Была и откровенная шпана. Я помню, был у нас такой Яшка. Парень сложный, гонористый, с детства про него говорили «оторви и выбрось». Уже учась в институте, мы с ним повстречались в одной интересной ситуации.

      Дело было так. Как-то раз, мой институтский приятель Лешка Лебедев попросил помочь ему вставить новый замок в дверь квартиры. Приехали к нему с долотом, отвертками, в общем, со всем, что нужно. Ну, думаем, давай сначала выпьем, а уж потом начнем.

      В итоге, мы этот несчастный замок трое суток вставляли. А потом, с чувством выполненного долга, ушли. Это был район, где сейчас стоит штурмовик ИЛ-2. В то время там был небольшой жилой микрорайон, улица Первая Продольная и пустырь. И вот мы с Лешкой уже по темноте идем наискосок по пустырю, к троллейбусу. Навстречу нам идут трое. Лешка – никакой, «навставлялся» замок, что называется, до бровей. Значит, я один против троих. Присматриваюсь по сторонам, что бы потяжелее взять. Нашел дубину. Уверенности прибавилось.

      Подходят. Ну, сейчас начнется. И тут один говорит: “Ба, Витька!”. Смотрю – Яшка. Вот ведь, думаю, дуракам везет. Попался бы кто другой, нас бы с Лешкой нахлобучили от всей души.

      Поговорили мы с Яшкой, и действительно, я понял, что жизнь свою он так и пустил через пень колоду. Жалко мне его тогда стало, как и тех людей, с пивнушки…

* * *

      …Мои родители никогда не вмешивались в учебу – как учишься, так и учишься. Тебе жить. Правда, по большому счету я им особо и не досаждал. Безобразничать – безобразничал, бывало, с уроков удаляли, но в целом, как у всех.

      Когда родителей вызывали в школу, ходила всегда матушка, отец никогда не ходил. Отец у меня был хозяин в доме. Человек он был суровый,