Секреты мертвых. Хизер Критчлоу

может, не может…

      – Мама! Шон плачет! Мама!

      Оторвавшись от стола, Брайони выплывает из пучины отчаяния в свою реальную жизнь. Три шага – и она уже на крыльце. Сбежав с него, она мчится по саду туда, где склонился над крохой-братиком Робби. Роса просачивается сквозь ее тапки, земля хлюпает под ногами. Шон тянет к ней свои маленькие пухлые ручки, его личико залито слезами, которые так встревожили Робби.

      Подхватив младшего сына на руки, Брайони осматривает его тело, а потом, уткнувшись носом в мягкую кожу детской шеи, осыпает ее поцелуями. Ведь так поступила бы любящая и переживающая за ребенка мать. А она… она ничего не испытывает. Безразличная и бесчувственная. Словно все омертвело внутри.

* * *

      Три часа. Целых три часа будет в ее распоряжении! Утром Шон идет в школу, впереди целая учебная неделя. Если бы не это, Брайони сошла бы с ума. Ей хотелось, чтобы Энгес поехал на работу сегодня попозже, чтобы он сфотографировал их сына. Но муж сказал, что у него встреча, на которую нельзя опаздывать. Да еще и упрекнул ее в излишней сентиментальности.

      «Забавно, – думает Брайони, пытаясь отыскать школьные ботинки Робби в бардаке у задней двери, – мне постоянно твердят о том, как важна моя роль, как важно все, что я делаю. Однако, когда то же самое нужно сделать другому человеку, это уже становится не таким уж и важным делом. Важно только, чтобы это делала я. А для всех остальных это пустая трата времени…»

      – Робби, куда ты их подевал?

      – Не знаю, – растерянно мямлит сын, переступая с ноги на ногу на коврике. Слезы уже готовы брызнуть из его глаз.

      Брайони ощущает жжение в голове. Когда же это закончится? Это полное отсутствие контроля над своей жизнью? Ночью Робби вновь описался в кровати. И Брайони не покидает чувство, будто она делает все совершенно неправильно. Это ее вина. Взгляд устремляется на часы: они уже опаздывают, бесценные мгновения заветного уединения ускользают, и это приводит Брайони в бешенство.

      Наконец они находят ботинки под диваном. Робби торопливо застегивает их на липучки. Шон в своем анораке поджидает их у двери. И опять идет дождь. Все время дождь. Поздний август заливает им землю.

      – Черт побери, – бормочет себе под нос Брайони, берет ребят за руки и выводит их под дождь на подъездную аллею. Ну почему все всегда идет не по плану? – Идемте же. – Она дергает сыновей за руки, чтобы они шагали быстрее. Почти волочит их по земле, чтобы мальчики не отставали.

      Они с визгом забегают на игровую площадку, и Брайони сжимает Робби в объятиях, целует его в намокшую под дождем макушку, краем глаза наблюдая за тем, как нетерпеливо топчется под большим зонтом их учительница.

      – Хорошего дня, – с запозданием говорит Брайони. Она пытается говорить ласково, с любовью, чтобы унять резкость и раздражение, которые в последнее время ей никак не удается подавить.

      Она не знает, как себя вести, как себя сдержать. Хочет как лучше, а получается только хуже. Как же ее все достало!

      Брайони оглядывается на Шона. Мальчик стоит в луже