Ловчие. Никита Калинин

момент, когда меня не будет видно, я улизнул из зоны их видимости, прямо как стопроцентный шпион – с поднятым воротником.

      «Если будут преследовать, это не Вотчина», – вспомнилось карканье Ганса. И Иго описывала именно их, когда тащила меня за руку через полуметровые сугробы к границе дедовского пролеска. Ух, и сильная же малявка!

      Я миновал пристыкованный к самолёту «хобот» и протянул милой стюардессе билет, на который она взглянула лишь мельком, отточенным, радушным жестом приглашая внутрь:

      – Здравствуйте, ваше место в правом ряду, в хвосте.

      – Спасибо, – кивнул я и пересёк черту, отделяющую фюзеляж самолёта от посадочного рукава терминала.

      Едва я сделал это, по храму разнеслось хриплое нервное ворчание. Да такое громкое, что пришлось даже мысленно рыкнуть на чересчур возбудившегося при виде «родимой» техники гремлина – на секунду подумалось даже, что его противное ликование могли услышать окружающие. Отчего гремлин так возбудился, особого секрета не было: они ведь, твари ушастые, зародились именно среди лётчиков, сражавшихся за небо Лондона.

      Я уселся на своё место, порадовавшись соседству с иллюминатором. Люди входили и располагались, распихивали по нишам ручную кладь, быстро заполняя салон какофонией голосов, в которой уже совсем скоро благополучно утонул надоедливый голос гремлина.

      Пока самолёт оставался на земле, расслабляться было нельзя. Глаза сами искали меж рядов два одинаковых лица, а пальцы без остановки крутили новенький смартфон. Я безуспешно пытался выдумать план действий, если эти двое таки покажутся. Драка с кем-то из бывалых ловчих виделась мне в мутно-красных тонах – что я мог против них? Но поток народа потихоньку стихал, а близнецы так и не объявились. Оставался ещё бизнес-класс за ширмой, но что-то мне подсказывало, что их там нет. Зато зашла спортивная бабка с убийственным взглядом, которым не преминула пригвоздить меня к креслу. Не старушка, а терминатор какой-то!

      Рядом «устало» шлёпнулся какой-то подросток с кислым лицом, старательно не слушающий свою мать, сидящую через ряд. Он напялил наушники и врубил нечто, похожее на Леонтьева в исполнении Сатаны. Н-да, к новым музыкальным веяниям я никогда не привыкну.

      И едва лайнер оторвался от бетонки, Жигуль вконец вышел из себя. Паскудненько повизгивая и похрюкивая, гремлин затрясся тощим рахитичным телом и заскрёб под собою постамент. Он закатывал глазищи и пускал слюни, а под самый конец и вовсе взвыл, точно вместе с окончанием набора высоты у него случился… катарсис.

      Я глянул на бабку-терминатора, но та сидела спиной и интереса ко мне больше не проявляла. Быстро пробежал взглядом по салону и не заметил ничего подозрительного. Выдохнул, по привычке потянулся к портсигару, но вовремя вспомнил, что курить на борту нельзя. Во всяком случае, прямо в салоне.

      Чувство тревоги всё ещё не проходило.

      Вопли и похрюкивание в храме сменились фальшивой нестройной песней. Натянув на глаза полумаску для сна, я вошёл и сразу же приблизился к постаменту