Самая любимая противная собака. Ольга Арнольд

как сыр в масле катаюсь: она, в отличие от Мамы, кормит меня не два, а три раза в день и много со мной играет. У Художницы я сначала ходил почти голодный. Когда в квартире живет столько четвероногого народа, главная заповедь во время кормежки, оказывается, – «Не зевай». Пока я в первый день собирался подойти к своей миске, меня обокрали. Санни и Берта быстро ели, а перед самым моим носом мелькнуло что-то рыже-волосатое – и миска оказалась пустой. Я смотрел на нее, ничего не понимая, пока не увидел Толстика, уплетавшего мою порцию. Хорошо, Художница это заметила и покормила меня отдельно, приговаривая: «В следующий раз не зевай». Я быстро вспомнил свое печальное детство, когда, чтобы хоть как-то наполнить желудок, мне приходилось совершать чудеса изворотливости, и уже на второй день сумел отогнать Толстика. А на третий день я так проворно подбежал к родной мисочке (Мама дала ее мне с собой в приданое), что охранял ее еще до того, как Художница ее наполнила.

      Жили мы весело. Особенно мне нравились прогулки. Мы с родителями часто гуляем в лесу, но дом Художницы расположен рядом с настоящей тайгой (я это слово услышал от Мамы, когда она отошла в сторону от тропинки и запуталась в каких-то кустах). Было сухо и тепло, но не жарко, листья на деревьях начали желтеть и потихоньку опадать. Из разговоров взрослых я узнал, что кончался август и нам повезло с погодой – самое время для походов в лес! Обычно я не люблю долго гулять – лапки не казенные, но тут было так интересно! Столько запахов, столько норок, столько разных незнакомых зверьков!

      Там, на опушке леса, я впервые увидел тезку – настоящего зайца, не игрушечного. Игрушечный симпатичнее. Заяц сидел у кочки, вытянувшись в струнку, и глазел на нас. Берта решила, что она охотничья собака, и погналась за ним, а у того только пятки сверкали. Я, конечно, побежал вслед за ними, но вовремя заметил канаву, через которую заяц перемахнул, и остановился. Берта же канаву не увидела и в нее на всем скаку провалилась, врезавшись мордой прямо в стенку. Выбралась она оттуда вся в грязи и почему-то очень обиженная.

      Она вообще часто обижается, как будто мы виноваты, что она такая неуклюжая! Вот я если и обижаюсь, то по делу. Когда Мама меня шваброй доставала из-под дивана, чтобы сделать укол, я вообще с ней долго не разговаривал – столько дней, сколько я считать умею (у людей это называется неделя, она кончается двумя выходными, когда Папа дома и может все время со мной заниматься). Я переселился в другую комнату, перестал с ней играть и вообще общаться, только наблюдал, как она передо мной на задних лапках ходит. Потом мне это надоело, и я решил ее простить, но с тех пор она никогда не берется за швабру.

      Гулять с семейством Художницы было хорошо не только в лесу. Во дворе было очень много собак, и со всеми у Берты и Санни были свои отношения: с кем-то они дружили, а кого-то на дух не выносили. Например, в соседнем подъезде жила очень противная черная терьерша Кинза, с которой Берта дралась. То есть они обе дрались бы, если бы хозяйки при встрече их крепко не держали. Зато я-то мог свободно Кинзу