Осень №41. Декорации нашей жизни. Оксана Колобова

каёмочкой, которые позже я склеивала в своей маленькой студии.

      Она сделала глоток из чашки. Я достал сигарету и попытался вообразить, чем я был занят примерно в то время. Наверное, тоже пытался обзавестись декорациями. Получил диплом и строил планы, в числе которых были песчаные дюны; тропические леса с невообразимым разнообразием всяческих крыльев, похожих на морды животных; огромные простыни атласов, которые я бы целую бесконечность раскрывал на своих коленях; ночлег под открытым небом, а также под страхом укуса бразильского странствующего паука. Но потом случилась жена. Пришлось перемотать все свои мечты скотчем и продать в своем антикварном магазине под видом кассет и кепки «Dickies». Я вздохнул. Нет ничего хуже того, когда собственные мечты приходится умертвить своими же руками.

      – Его семья меня никогда не любила. Они считали, что я слишком темная, что у меня мощные для женщины ноги и передние зубы, похожие на лопаты, а волосы словно проволока. Они вели себя так, будто никогда не видели азиатов, или же всем нутром ненавидели их. Они переглядывались, стоило мне чихнуть или съесть больше, чем нужно. Но их сросшиеся брови, привычка курить в помещении и громкий говор, от которого я вздрагивала, как подстреленная… Это все снится мне даже здесь.

      Она вздохнула и покачала головой.

      – В какой-то момент я решила, что мне просто необходимо сменить свою деятельность и полюбить кого-то другого. Но вот, я вернулась сюда, где все и началось. Теперь я каждое утро пью тот кофе, который хочу, с тем количеством молока, которое мой взгляд только найдет приемлемым. Сплю до обеда, как я хочу. Мечтаю, как я хочу. Я могу чихать, не прикрывая рта, и завтракать в кровати, и самое главное, без зазрения совести не скрывать свой акцент.

      – И что с Йованом будет теперь?

      – Ничего. Я не планирую разводится официально. Я получаю от него письма, складываю их в одно место, и, конечно, никогда не читаю. Все это слишком прозаично. Я могу догадаться о каждой строке, что есть в этих письмах.

      Кристина закачала ногой и убрала волосы за уши. Настало то время, когда за счет темноты фиолетовые балконы становились насыщеннее своим цветом.

      – А ты? Почему вы развелись?

      Я уставился в пустоту, пытаясь найти в себе то, что происходило тогда на самом деле. Дело в том, что я долго с этим боролся. С теми воспоминаниями. Я посадил это глубоко внутри себя и загородил от своего же внимания бетонными плитами. Но все было в порядке. Все было в порядке, пока я не начинал все это из себя доставать.

      – Она разлюбила меня. И в один день исчезла вместе с ребенком.

      Кристина повела бровью.

      – Достаточно прозаично?

      – Да уж. Иначе и не скажешь.

      – Я тоже ничего не знаю о ней. Мог бы узнать, но не хочу. Можно сказать, я так же, как и ты, могу догадаться обо всем сам. Все это как-то уж слишком прозрачно.

      Она долго всматривалась в мое лицо, на какое-то время