Грегори и сумрачный лес. Dmitry X-Ram

берегам. От этой мысли мне вдруг стало спокойно, словно внутри что-то оборвалось. И лес показался мне совсем чужим.

      – Это я должен был оказаться на его месте. Ему бы хватило сил это принять. У него бы осталась мама. Он бы остался у нее. Это я должен был умереть!

      Слезы катятся по моим щекам. Отчаяние сменяет чувство опустошенности. Постояв, прислушиваясь к шелесту листьев в дубовой кроне, я поворачиваюсь и ухожу по знакомой тропе, не зная, куда и зачем я иду. Звуки шагов и похрустывание листьев под ногами постепенно возвращают мне самообладание. Вскоре я вижу очертания скалы, пронизанной множеством гротов.

      Пробираюсь по узкой тропке, рискуя соскользнуть в заросли ежевики, растущей по обеим сторонам моего пути. Выхожу на каменистую вершину, покрытую мягким мхом.

      Отсюда видно море, заполненное сотнями светлячков – далёких корабельных огней.

      Оно граничит с темнеющей грядой леса, раскинувшейся вдоль побережья.

      Внизу томно двигается туман. Он прячется от глаз под ветвями деревьев, и, пронизанный лучами лунного света, стекает по каменистым склонам на берег, окутывая белизной темные воды.

      Сквозь чащу с треском несётся стадо тяжёлых вепрей, где-то протяжно кричит ночная хищная птица, ломаются ветки сухого кустарника. Весь лес отзывается волной шорохов.

      На мгновение стихает и вновь наполняется звуками ночи.

      Слушая песню ветра, свистящего в гротах, вглядываясь в темноту крон и огни кораблей, я сижу в глубокой задумчивости около часа. Вконец озябший и сонный, наконец решаюсь вернуться домой.

      К дому я поднялся, когда было уже за полночь. У мамы всё ещё горит свет.

      Беззвучно, резко отворив и затворив дверь, черным ходом я проникаю во внутрь.

      Проплываю через гостиную. Во мраке поскрипывая рассохшимися ступеньками, крадучись поднимаюсь на второй этаж и, неслышно ступая, прохожу в свою спальню.

      III

      Долгие три недели за окнами моросит мелкий дождь, а на душе скребут кошки.

      С мамой я доезжаю до школы, и, спрыгивая на тротуар, отрешенно вхожу в галдящий поток, утягивающий меня внутрь здания зеленовато-лимонного цвета.

      Замкнутый и тихий, спустя шесть часов, я раскрываю старый, пробитый зонт и возвращаюсь пешком домой. До вечера запершись в спальне я сижу у окна, и молча гляжу сквозь дождь на размытую земляную дорогу, по которой периодически проезжают машины, разбрызгивая вокруг себя лужи и грязь.

      В последнюю субботу октября небо немного прояснилось.

      Стоит позднее утро, я выхожу к обрыву с мыслью спуститься по склонам и прогуляться в лесу.

      Осень успела вступить в свои права, повсюду разлила свои яркие краски, раззадорила море и небо. Деревья пестрят терракотовыми, желтыми, фиолетовыми, хвойно-зелеными и красными одеяниями. Сквозь древесные кроны пробивается прохладный сиреневый свет. Под напором морского соленого ветра с гибких ветвей взлетает листва и тенями мелькает на жёлто-красно-буром ковре.

      Ветреная песнь, здесь, у края человеческого мира, звучит особенно сильно.

      Потоки