Соло ласточки. Саша Чайка

инженерии, не имела пропорций. Просто была фигура.

      Опять же наверняка когда-то эта женщина была привлекательна. Но всю привлекательность она или растеряла по дороге жизненных передряг, или сознательно оставила в далеком прошлом, чтобы избавиться от неприятных воспоминаний.

      Глядя на нее, мне хотелось играть в слова, строить замысловатые фразы и конструировать предложения. И посредством созданного образа возбуждать в себе или унизительное отвращение, или беспощадную жалость. Все зависело от моего настроения.

      Например: «Привлекательность этой женщины задержалась в гостях у юности, в том возрасте, когда эта самая розовая юность с персиковым пушком на щеках прекрасна сама по себе, просто как дар умной природы-соблазнительницы» или «Внешность осталась, а привлекательность стекла по пальцам в канализационную трубу». Вот такой эстетствующий графоман… (Опущены нецензурные выражения).

      На первый взгляд она была обыкновенной, неидеальной женщиной. Я рассмотрел ее. Руки – кисти великоваты, запястья слишком широки. Грудь тоже великовата, но спокойно лежит на округлом, слегка выступающем, животе. Бедра полны, ноги сильные и упругие, и шаг тяжелый, икры бутылочной формы.

      Она всю себя усаживала на самый край стула и становилась похожа на первокурсницу-артистку, четко усвоившую первый урок мастера – быть всегда на чеку, чтобы в любой момент встать и изобразить что-нибудь.

      Густые волосы собраны в «хвост» толщиной в мое запястье! Этот «хвост» обесцвеченных волос всегда неподвижно лежал на спине. Иногда казалось, что к нему не притрагиваются несколько дней – концы спутаны, а в некоторых местах проглядывали свалявшиеся пучки. Сделав прическу ранним утром, она забывала о ее существовании до вечера, а может, и на несколько дней. «Все говорило в ней о том, что она забыла о себе, поставила крест на себе, кажется так говорят о неряшливой женщине», – графоманил я вновь и вновь.

      Но ее осанка! Осанка, а для женщины особенно, совершенный качественный признак во внешности. Ее осанка вызывала во мне то восторг и ужас, то умиление и жалость. Прямая округлая спина и острые лопатки. «Лопатки сложенными крыльями прятались в слое жира» или « Лопатки, как верблюжьи горбы, выросли на складках жира. Одни накапливают воду, чтобы утолить жажду в жаркий полдень, а другие пополняются жизненной мудростью, которая так и остается невостребованной». (Еще раз нецензурные выражения опущены).

      И абсолютно вся в черном. Шерстяная юбка с мятым подолом, трикотажная водолазка с клеенчатым поясом из прошлого века, о, ужас! Подарок прабабушки – этот черный лакированный пояс с металлической застежкой. Колготки, кричащие о бедности хозяйки и взывающие о помощи пущенной стрелой из дырки на щиколотке. Конечно же, стоптанные каблуки на туфлях. Носы туфель противно блестели.

      На ногтях остатки разноцветного лака, а на безымянном пальце левой руки (она всегда проходила левым