Соло ласточки. Саша Чайка

на взаимность, оставили мне только для того, чтобы я сам с ней разбирался.

      Но ночью, засыпая под стук колес поезда, я вдруг вспомнил тепло ее дыхания и шепот над ухом. Она то смеялась, то спрашивала меня, то настаивала, то обижалась: «Ты мой…». Сейчас я также молчал, как и в тот вечер, когда лилипут сопел за занавеской. «Ты мой!», «Ты мой?», «Ты мой…» – наверняка стучали колеса, но я их не слышал. Я заснул, как и в тот вечер, ничего не ответив ей.

      ***

      Москва встретила меня солнечной слякотью! Следуя указателям на вокзальных щитах, я безропотно вливался в толпу и ликовал. Я радовался возможности быть обезличенным, неузнаваемым. Я чувствовал себя ребенком, которого оставили без присмотра, подростком, предоставленным самому себе. Двухдневное пребывание в душном вагоне оставило след на моей одежде легкой помятостью, запах несвежего белья окутывал меня туманом, который все же рассеивался на свежем воздухе. Трехдневная щетина придавала лицу сакральную мужественность. Я взял с себя слово больше никогда не экспериментировать с поездками в российскую глубинку!