Бесстрашная. Марина Ефиминюк

озаренное лишь тусклыми масляными лампами, утопало в полумраке и глубоких тенях. Духота пахла дешевым элем, и с каждым часом, проведенным за длинным добротным столом в компании спиртного, газетчики говорили все громче.

      – За завтрашний день! – в очередной раз провозгласил шеф и поднял тяжелую кружку с солодовым напитком. После того как утренний номер «Уличных хроник» с интервью заплаканной Жулиты ушел в печать, контора вздохнула с облегчением. Отчего-то все были уверены, что завтра утром я проснусь знаменитой, а газетный лист заслуженно переместится с рыночных площадей в центральные переулки.

      А мне, измотанной бессонной ночью и долгим днем, хотелось просто заснуть. Сидя за общим столом, я подпирала щеку рукой и клевала носом, хотя не сделала ни глотка эля.

      – Уйдешь ты теперь от нас, Катарина, – с мрачной решимостью пророчил шеф. – Сбежишь в «Вести Гнездича».

      – Куда я денусь, шеф? Не уйду! А если еще помощника личного дадите, так буду вас до самой отставки мучить, – зевнула я и с тоской оглянулась к большим настенным часам, не представляя, как сбежать хотя бы с затянувшегося веселья.

      Со второго этажа, где располагались комнаты для постоя и закрытые трапезные, по деревянной лестнице спустилось несколько человек. Неожиданно среди прочих я узнала Пиотра Кравчика. Наши взгляды встретились, и вдруг на нервическом лице газетчика мелькнула нехорошая ухмылка. Он вышел за дверь, а у меня окончательно отпало желание праздновать. Под благовидным предлогом я сбежала из едальни.

      – Не смей завтра опаздывать! – проводил меня полупьяным замечанием шеф.

      – Приду тютелька в тютельку!

      – Не надо в тютельку! Надо в восемь! – отрезало хмельное руководство.

      – Про помощника я серьезно! – на всякий случай напомнила я. Вдруг пообещают?

      Небо было беззвездным, а воздух – ледяным. Холодный ветер звенел в маковках фонарных столбов, тревожил худенькие огоньки уличного освещения. Улицы опустели, в будках мерзли ночные постовые. И я бы обязательно добралась до омнибусной станции без приключений, если бы на Горбатом мосту, какой в народе прозвали «мостом самоубийц», не заметила худенькую девушку, с пугающей смелостью забравшуюся на парапет.

      В панике я покрутила головой, надеясь позвать кого-нибудь на помощь, но, как назло, вокруг не было ни души. Девица вытянулась в струнку, расставила руки, словно приготовилась взмахнуть ими, как крыльями. Злой ветер рванул подол платья, обрисовал контуры тела: ноги, талию, грудь.

      Внизу плескались черные ледяные воды Вислы.

      – Стой!!! – заорала я как чокнутая и сорвалась с места. – Нима, стой где стоишь!!

      Тяжело дыша, я подскочила к самоубийце и, к собственному изумлению, узнала актерку Жулиту.

      – Нима Жулита! Меня зовут Катарина Войнич, я сегодня с утра к вам приходила с судебным заступником Кастаном-как-его-там-фамилия!

      Она не слышала меня, точно в трансе смотрела в беззвездное небо пустыми глазами, не замечала, что стоит на самом краешке парапета. Один неверный шаг – и под ногами разверзнется ледяная Висла с неровным, илистым дном.

      Забравшись