Азъ есмь Софья. Государыня. Галина Гончарова

не все.

      Находились и те, кто по одному, по двое тихонько выходили из толпы – и растворялись в московских переулках. Не все забыли, что такое честь. И сейчас тихо шли туда, где царя не предавали. К полкам Гордона, за город.

* * *

      Ежи Володыевский собирал людей. Свой отряд, да те, кто школу охраняет, да часть учеников, да часть учителей – вот и вышло порядка четырех сотен. Мало, да лучше, чем ничего.

      – Мы сейчас идем к Москве. Ждать приказа царевны. С царем неладное что-то, как бы худого не умыслили, – говорил пан коротко и по делу.

      А к чему рассусоливать?

      – Ничего не бояться, если остановить попробуют – сразу не стрелять, только по моей команде.

      Оговорка была серьезной. Уж чего другого, а пистолей в школе хватало. Ученики и тренировались с ними, а не с тяжеленными пищалями.

      И выстрелить еще как могли!

      – А коли на нас первыми нападут?

      – Тогда все дозволяю, – решил Ежи.

      – Стойте! Мы с вами!

      Царевны Анна и Татьяна решительно спускались с крыльца. Какие там приличия, какие там пологи…

      Брат умирает!

      За ними поспешал протопоп Аввакум.

      Ежи посмотрел на них долгим взглядом. Запер бы где-нибудь, но не запретишь ведь? Хоть и не место царевнам там, где власть меняется!

      – Возок заложен, – донеслось со стороны конюшни.

      Царевны направились туда. Анна поглядела на пана:

      – Пан Ежи, для нашей охраны дозволяем любые действия.

      Ежи кивнул. Он так и собирался поступить. Пану здесь было вполне неплохо, уютно, и позволять кому-то все разрушить? Ну уж дудки! И вдруг, ухмыльнувшись, он вспомнил слова царевны Софьи.

      Война все спишет.

* * *

      Для Любавы время остановилось. Шептал что-то духовник, причитал неподалеку Блюментрост… и только когда из уголка рта супруга потекла белая пена, а пальцы конвульсивно сжались, она очнулась.

      – Алешенька!!!

      Он уже не слушал и не видел.

      Голубые глаза были широко распахнуты, но смотрели уже куда-то вдаль. За пределы покоев.

      – Алешенька!!!

      Любава закричала, забилась… кто знает, что бы она сделала, но ее мигом перехватили сильные руки верных девиц.

      – Тихо, государыня! Ну-ка, глотните…

      Успокоительное Блюментрост по их просьбе сварил заранее. А то ж!

      Государя уже не откачать – это он видел. А государыня… как бы дитя не потеряла! Так что обезумевшую от горя царицу перехватили и утащили за собой, не переставая вливать горький опийный настой. Вредно, да ладно уж! От одного раза беды не будет.

      Выругался неслышно, едва шевеля губами, Ордин-Нащокин, черной гадюкой выскользнул из царских покоев Симеон.

      Михайла выскользнул вслед за ним.

      – Поднимай народ, пусть кричат Хованского на царство, – шепнул старец.

      Лицо его заострилось, глаза мертвенно блестели в пламени свечи…

      Михайла кивнул, хищно ухмыльнулся:

      – У нас кольчуги под одеждой, ножи есть… Еще как закричат!

      Патриарх принялся креститься и молиться. Цепочкой потянулись