Однокурсники. Эрик Сигал

из них он общается в повседневной жизни? – парировал Ньюэлл.

      – Это другое. Но вряд ли он нарочно их избегает. Просто у нас другой круг общения.

      – Хочешь сказать, это всего лишь совпадение, что эти знаменитые доктора не состоят в тех же клубах?

      – Ладно, – сдался Эндрю. – Но он никогда не позволяет себе каких-либо расистских выпадов. Даже насчет католиков.

      – Но он и не пересекается с ними в повседневной жизни, ведь так? Даже нашего нового сенатора-католика из Массачусетса избегает.

      – Ну, он вел кое-какие дела с Джо Кеннеди-старшим.

      – Вряд ли за ужином в гольф-клубе «Фаундерс», – вставил Уиг.

      – Хорошо-хорошо, – сказал Эндрю, – я же не утверждал, что мой отец – святой. Но он хотя бы научил меня не употреблять выражения, которые так нравятся Ньюэллу.

      – Энди, ты же годами терпел мою цветистую речь.

      – Точно, – подхватил Уиг. – С каких это пор ты стал у нас таким паинькой?

      – Послушайте, ребята, – ответил Эндрю. – В школе у нас не было ни евреев, ни негров – совсем. Так что никому не было дела до твоей болтовни о «низших сословиях». Но в Гарварде полно разных людей, вот и я считаю, что нам надо научиться жить рядом с ними.

      Его друзья удивленно переглянулись. А затем Ньюэлл недовольно сказал:

      – Кончай уже свою проповедь, а? Серьезно, назови я этого парня толстяком или коротышкой, ты бы никак не отреагировал. Когда я говорю «жид» или «черномазый», это просто такой способ отнести их к определенной группе людей, вроде условного обозначения. И чтоб ты знал, я пригласил этого Джейсона Гилберта к нам на пирушку после матча в субботу.

      Ехидно взглянув на Эндрю, он добавил:

      – Если ты, конечно, ничего не имеешь против общения с евреями в повседневной жизни.

      Ноябрь только начался, но уже в шесть вечера на улице становилось темно и холодно, как зимой. Переодеваясь после сквоша, Джейсон с досадой обнаружил, что забыл галстук. Теперь ему придется возвращаться за ним в Штраус, иначе ирландский цербер, проверяющий внешний вид студентов на входе во Фрешмен-юнион, с радостью выкинет его за порог. Вот пакость.

      Он потащился назад через стылый Гарвард-ярд с облетевшими деревьями, поднялся к своей комнате А‑32, достал ключ и открыл дверь.

      Что-то явно было не так. Свет не горел. Он взглянул на дверь в спальню Д. Д.: там тоже было темно. Может, сосед заболел? Джейсон осторожно постучал и спросил:

      – Дэвидсон, ты в порядке?

      Никто не ответил.

      Вопреки сложившимся правилам, Джейсон вошел в его комнату. Сначала ему бросились в глаза свисающие с потолка оборванные провода. Он опустил глаза: на полу, с затянутым вокруг шеи ремнем, неподвижно лежал его сосед.

      От ужаса у Джейсона закружилась голова.

      «Боже, – подумал он, – этот ублюдок таки покончил с собой». Он опустился на колени и перевернул Д. Д. В ответ послышалось нечто, отдаленно напоминающее слабый стон. «Быстрее, Джейсон, –