Дело Романова. Александр Тарарушкин

никого из посторонних тоже не видели, женщину, например?

      – Так точно, нет.

      – Очень плохо, Иван, можете идти!

      Иван козырнул правой рукой и ушёл к себе во флигель.

      Григорий Иванович обратился к Семёну:

      – Скажите, у графа была своя карета?

      – Да, – ответил Семён.

      – Которой управляет кучер…? – Бекендорф задумался, вспоминая имя.

      – Василий! – подсказал я следователю.

      – Благодарю, mon ami, – похвалил меня Григорий Иванович. – Проводите нас к нему.

      В отдельной комнате во флигеле на кровати сидел бородатый мужчина и ел пирожки.

      – Василий, тут следователь из полиции, хочет с тобой пообщаться! – обратился к Василию Семён.

      – С превеликим удовольствием, мне скрывать нечего! – ответил он.

      Мы вошли в его комнату:

      – С чем пирожки? – спросил Бекендорф.

      – С капустой.

      – Вкусные?

      – Отменные! Агафье в этот раз они явно удались. Угощайтесь!

      – Благодарю, мы пришли сюда не за этим. Скажите, Василий, вы вчера привезли графа во дворец?

      – Именно.

      – В котором часу это было?

      – Не могу знать, где-то за полночь.

      – А откуда вы его привезли?

      – Из дома Левицкой, что на Невском проспекте.

      – Он возвращался оттуда один?

      – Точно, один.

      – Когда вернулись к себе, никого посторонних не видели?

      – Нет, не видел, вот вам крест! – кучер перекрестился, забыв при этом, что держит в руке пирожок.

      – Благодарю вас, Василий, не смею больше беспокоить.

      Пожевав губами, Бекендорф снова обратился к Семёну.

      – Кто у нас остался на очереди?

      – Конюх Савелий и дворник Игнат, – ответил дворецкий.

      – К кому пойдём, Александр? Проверим вашу удачу! – неожиданно спросил меня Григорий Иванович.

      – К дворнику! – не задумываясь, ответил я.

      – Ваша ставка принята! – с иронией произнёс Бекендорф и кивнул Семёну.

      – Он в соседней комнате, – ответил Семён.

      Дверь была заперта, и на долгий стук никто не отвечал. Григорий Иванович подозрительно посмотрел на Семёна, тот лишь развёл руками и произнёс:

      – Есть за ним грех, злоупотребляет спиртным. Ничего не можем поделать.

      – Алкоголь – это зло, столько проблем от него, – философски заметил Бекендорф.

      Стоило ему это только произнести, как дверь всё-таки открылась, и на пороге появился кучерявый мужчина средних лет с густой чёрной бородой, весь взъерошенный, с заспанным видом и запахом перегара.

      – Чего вам? – буркнул недовольно он.

      – Как его терпел граф? – обратился к Семёну Григорий Иванович. – Александр, дышите через раз! – обратился следователь уже ко мне. -Глубочайше извиняемся за то, что посмели вас побеспокоить! Мы из полиции. Приходите в себя, и мы с вами потолкуем.

      – О-о-о! – вымолвил дворник, видимо, здесь было принято общаться одними звуками. – Момент! –