Инверсия безупречных алгоритмов. Энди Торро

рассмеялся. – Хочешь, чтобы я стал смертным ради твоего убогого «секретика»?

      Ответа не было. Только царапина пульсировала в такт его пульсу.

      – Знаешь, что? – Ронни плюхнулся в кресло. – Я подумаю. Лет через сто. Или двести…

      Он потянулся к чашке, но вместо кофе пальцы наткнулись на что-то холодное. На столе лежал осколок с маркировкой «g.r.a.c.e.».

      – Опять ты? – Ронни поднял осколок и поднес его к лицу. – Ты как таракан, только чуть менее надоедливый.

      Вдруг осколок засветился, проецируя голограмму: человек в потрепанном скафандре плазменным резаком выскабливал на стене надпись: «Бессмертие лишь устаревшая программа, которая боится очередного апдейта».

      На полу, у его ног, валялась пыльная металлическая канистра, а рядом темнел вход в тоннель с надписью: «Секция 9».

      Гифы взорвались ослепительной вспышкой, стирая голограмму. Комната погрузилась в темноту.

      – Всем спокойной ночи, – пробормотал Ронни, закрывая глаза.

      А в это время, в индустриальной зоне кратера Тихо, человек в потрепанном скафандре и шлеме, с помутневшим от излучения стеклом, улыбался, глядя на рой разгрузочных дронов, несущих на склад баллоны с графеновой пылью. На одном из них красовалась уже знакомая надпись: «g.r.a.c.e.».

      Глава 2

      Галерея синтетических впечатлений

      На следующий день Ронни брел сквозь нижние уровни «Олимпик-Монс», где серые стены небоскребов смыкались так плотно, что свет пробивался лишь полосками – синими, бледно-зелеными, кроваво-красными. Здесь небоскребы теряли свое величие, превращаясь в гигантские серые стены, испещренные трещинами и неоновыми граффити и серая реальность и цифровая иллюзия сплетались в причудливый танец света и тени. Над головой светилась надпись: «Regenera Corp.: мы чиним вас быстрее, чем вы успеваете себя ломать!».

      Прохожие вокруг двигались как в замедленном кино, каждый погруженный в свой собственный мир дополненной реальности. Одни шагали, уставившись в пустоту, их зрачки мерцали в такт невидимым пульсациям. Другие смеялись или плакали, подчиняясь чужому опыту, транслируемому через гифы прямо в мозг. Ему навстречу попалась старушка в шелковом платье, которая улыбалась своим мыслям, пока ее гифы в висках мерцали в такт слышимой только ей музыке. Детишки бегали между взрослыми, их нейроинтерфейсы создавали вокруг яркие голографические ауры, напоминающие объемные детские рисунки. Ронни провел пальцем по виску, отключая рекламные интеграции. Его собственные гифы горели тускло – он давно установил себе антирекламный патч.

      Ронни прошел мимо «Зала идеального сна», обещавшего перезагрузку за считанные минуты и направился в «Галерею синтетических впечатлений», которая оказался узкой щелью между бетонными плитами, затянутой голограммой золотых дверей с едва заметной гравировкой в виде крутящегося мозга. На пороге стоял Файзер, завернутый в пленочный плащ, меняющий цвет в зависимости от угла зрения. Его лицо было бледным холстом: ни морщин, ни шрамов – идеальная регенерация, волосы аккуратно уложены, голубые глаза