Ветви терновника. Брюс Федоров

был неудержим. Влекомый неведомой силой он метался по корту со скоростью ветра, поспевая к каждому мячу, пущенного в его сторону коварным соперником. Бил всё, что взлетало над сеткой: продольный вглубь справа вдоль линии, резанный слева, разнообразные смэши и эйсы в угол квадрата. Всё получалось. Бывают такие дни. 6:3, 6:2, 6:1 – Победа. Полный разгром.

      Потерянный, потный Леха подошёл к сетке, чтобы пожать руку победителю.

      – Ну, ты, брат, даёшь. Ты что, вторую скорость включил? Ты уж предупреждай заранее. Если бы я знал, что сегодня ты в такой форме, ни за что не поехал. Охота было позориться.

      – Ладно. Не тоскуй, – снисходительно, с трудом скрывая своё удовлетворение, произнёс Данила. – Ты лучше подумай о том, что нам в апреле на турнире пару играть. Нам слаженность нужна. Предлагаю, не затягивая, на следующей неделе поехать на «Динамо». Я и так к Николаичу собирался. Думаю, он нам не откажет, и поставит в игру для тренировки.

      – И я так думаю. Сегодня меня дыхалка подвела. А так бы я тебя из четырёх геймов не выпустил. Нужно режим восстановить, и Николаича послушать. Его советы всегда в точку.

      – Ну, с твоей физикой давно ясно. Перегрузил ты себя ночной жизнью. Войди в прежний ритм и всё в порядке будет. Давай договоримся. За неделю до турнира ничего и никого лишнего. Всё по распорядку. Негоже, если мы подставимся. Это не просто турнир, а открытый турнир. Перед своими не след ударить в грязь лицом.

      – Да согласен я. Чего ты меня уговариваешь?

      – Вот и славно. А теперь пойдём, пожалуй. Всё же надо посмотреть Надькины конспекты перед лабораторной. Муторная тема. Да и тётка меня заждалась. Волнуется.

      Друзья зачехлили ракетки, засунули портфели в сумки с теннисной формой и направились к выходу из спортивного комплекса.

      Данила торопился домой, так как не хотел своим поздним приходом лишний раз огорчать свою тётю, которая никогда и ни в чем его не ограничивала и лишь деликатно напоминала ему о необходимости регулярно готовиться к занятиям. МГИМО ошибок не прощал и всегда держал наготове воспитательно-дробильную машину в лице насмешливо-лояльных бюро ВЛКСМ, укоризненно-непреклонного деканата и всемогущего ректората. Тётя, Вера Михайловна, знала это и не могла допустить, чтобы её любимый племянник оказался в числе неуспевающих студентов и хронических неудачников. Не имея своих детей, она была рада тому, что её сестра, мать Данилы, подолгу находилась со своим мужем, работавшим заместителем торгпреда в Австрии. Это обстоятельство давало тёте Веры возможность о ком-то беспокоиться и переживать, что так необходимо женщине, перешагнувшей пятидесятилетний рубеж.

      Чтобы успокоить свою тётю, Данила всегда вечерами выкладывал стопку учебников и тетрадок на письменный стол рабочего кабинета своего отца, который он на период его отсутствия постепенно превратил в холостяцкую берлогу. В ней всегда можно было найти пару наборных гантель, эспандер, несколько теннисных ракеток и раскатившиеся по полу мячи. Однако главным