Адония. Том Шервуд

казаться спокойным, монах. – Признаюсь, и мне будет спокойней: золото под присмотром. Эх, эх. Трудно будет жить без надёжного казначея. Кстати, он по крови – наполовину еврей.

      – Вот как? – вскинул тёмные, в отличие от бороды, брови, Ицхак.

      – Да. Я его спас от мучительной смерти, и вырастил. Теперь он мне предан.

      Вернулись Филипп и Мосий. Сутулый хранитель, вернувший себе присутствие духа, проговорил:

      – Подтверждаю. Золото качественное. Новые, мало ходившие по рукам монеты.

      Спустя полчаса отдохнувшие кони тянули карету обратно, по направлению к монастырю «Девять звёзд».

      – Всё, как предполагали? – спросил Люпус Филиппа.

      – Да, патер. За кабинетом – спальня. В ней, в стене – скрытая дверь. Каменная лестница вниз, витая. Шестьдесят четыре ступени. Хранилище старинное, кладка из тёсанных крупных камней. Сухое. Дверь железная, без замка и без ручки. С той стороны находится человек, который там живёт, и он её отпирает, когда подают сигнал.

      – Как хорошо, – откинулся на спинку сиденья Люпус. – Весомый будет доход. А скоро вырастут десять девочек, дружка на дружку похожих, светловолосых и голубоглазых. Которых я заботливо пристроил в приличные места на воспитание. Тогда одна из них принесёт в десять, в сто, в тысячу раз больший доход.

      И, сообразив, что без причины сказал вслух нечто важное, поспешно умолк. Но Филипп не обратил на его слова никакого внимания, и никак не отозвался на них. Он сидел, глубоко задумавшись. Наконец произнёс:

      – Одного не могу понять, патер.

      – Так, так, так! – с готовностью бросил на него взгляд довольный старик. – Что ещё задело твоё внимание?

      – Если мы сейчас заберём всё, чем владеет ребе, то потеряем ту невероятную прибыль, которую он приобретёт через год. Не разумнее ли будет дождаться, когда деньги Ицхака увеличатся в пятнадцать раз, и только тогда войти в его хранилище?

      Люпус вздохнул. Кашлянул сдавленно. Подвигал бровями.

      – Нет, – сказал он после небольшой паузы. – Ицхак не смог бы заработать тех денег, о которых он с таким воодушевлением возмечтал.

      – Но почему, патер?

      – Да потому, Филипп, что у иудеев есть одно вечное, проклятое слово: «Мало». При виде денег ни не способны остановиться! Любой иудей, например, как только доберётся до власти, позволяющей взимать налог с населения, безудержно разоряет местный народец. Потом доведённые до отчаяния люди приходят и закалывают его вилами. А всех его родственников разделывают топорами. Так было много раз, во всех странах, достаточно вспомнить историю. Иудеи однажды доводят свой гнёт до такого предела, когда государство вынуждено очищать от них всю страну. Кстати, здесь, в Англии, это было сделано в пятнадцатом веке, указом короля Эдуарда.

      – Но… как это связано с Ицхаком? Он ведь не собирается грабить всё население, а лишь обрушить суконный рынок. Суконный, а не мясной, не соляной и не хлебный!

      – Впрямую связано, мой драгоценный Филипп! Впрямую! Ицхак всю свою мудрость употребил на рассчёт – как каждый вложенный в