Адония. Том Шервуд

Вы ехали по моей земле. Мои егеря задержали вас. Не обижайтесь на их решительность – у них такая работа. Выражаю надежду, что скоро всё разрешится, и прошу вашего позволения задать вам один вопрос.

      Женщина, опустив руки, изобразила едва намеченный реверанс и тихо произнесла:

      – Конечно… Пожалуйста…

      – Вы не путешествуете в сопровождении молодого человека приятной наружности, с короткой шпагой, восседающего на крупном вороном жеребце?

      – Да, – не поднимая глаз, почти шёпотом подтвердила женщина. – Это мой муж.

      – Прекрасно. Думается, сейчас он будет здесь, и всё, без сомнения, разрешится. Забавный у вас мальчик.

      Женщина подняла голову, взглянула на веселящегося ребёнка и позвала его:

      – Адам!

      Как и следовало ожидать, ребёнок не обратил на её призыв никакого внимания, и она снова направила взгляд в землю перед собой и снова, скрестив руки, охватила себя за плечи.

      Молодой дворянин появился почти тотчас. Осадив коня, он окинул взглядом ребёнка, жену, стоящую возле кареты, пару стволов, направленных ему в грудь, и, скрипнув зубами, спешился.

      – Шпагу, – негромко произнёс Джаддсон.

      Дворянин расстегнул портупею и шпага, звякнув кольцом крепления, свалилась в траву. Робби подошёл, поднял её – и вдруг тяжёлым эфесом с силой ударил дворянина в основание шеи. Тот упал на четвереньки. Женщина отчаянно закричала, и сразу же, бросившись к матери, в голос заплакал ребёнок.

      – Свяжите его, – распорядился, перекрикивая шум, Джаддсон.

      Спустя минуту он неторопливо подошёл, поднял лежащего на боку дворянина, усадил его и, приблизив лицо, взглянул ему прямо в глаза. Тот поддёрнул связанные за спиной руки и, не отводя взгляда, проговорил:

      – У меня не будет пяти тысяч, даже если я продам всё, что имею.

      Джаддсон кивнул, выпрямился. Сделал знак Робби. Тот отрезал кусок верёвки, быстро и жёстко связал женщине руки и примотал их к каретной рессоре. После этого взял визжащего ребёнка подмышку и, прижав ртом к груди, заглушил его крик.

      – Повесьте их, – ровным голосом приказал Джаддсон. – Вон на том дереве. И его самого, и собаку, и мальчика. Картина будет называться «три пса».

      Потом, взглянув в ещё не совсем понимающие, но предельно расширившиеся от ужаса глаза женщины, пояснил:

      – По другому нельзя. Сын вырастет – будет мстить.

      – Подождите! – крикнула женщина. – Умоляю! Это не…

      Её голос заглушил дробный топот копыт. Разлетевшись по старой егерской дорожке, на поляну вынеслась кавалькада. Передний всадник, юный, хорошо сложенный, в чёрном плаще и в чёрной же шляпе резко осадил коня, отчего тот встал на дыбы. За ним показались и, сдерживая коней, стеснились ещё несколько всадников. Всего их оказалось пятеро вооружённых короткими мушкетонами мужчин, – все в чёрных одеждах, – и старый, лет семидесяти, монах.

      – Помощи! Помощи! – что было сил выкрикнула женщина. – Защиты и помощи!

      Монах что-то быстро сказал, и его спутники в один звук слили хруст