Замаранные. Йон Колфер

от тебя.

      И вот я работаю вышибалой в казино. Но моей вины тут нет. Душа требует.

* * *

      Вечером в городе кипела жизнь, но я чувствовал, что не имею к ней никакого отношения, словно смотрю на происходящее сквозь грязное окно. Мир, который я как-то удерживал воедино со всеми его разочарованиями и надеждами, в конце концов начал разваливаться на части. Копы вышвырнули нас на улицу, будто мы вторглись в чужие владения, и сказали, чтобы мы проваливали. Значит, не будет расшатанной рулетки и бикини в горошек.

      Конни мертва, Зеб пропал. А я ключом убил человека.

      Я понимал, что на самом деле ключ – всего лишь деталь, не имеющая значения, но видел во всем случившемся своего рода иронию.

      Вместо того чтобы запереть дверь, я открыл ту, что вела Баррета в иной мир.

      Мне пришлось.

      Ключа к жизни нет, есть ключ к смерти.

      Так лучше, но в ближайшее время я вряд ли буду писать стихи.

      Я чувствовал себя паршиво, к горлу подкатывала тошнота с привкусом текилы. Я остановился, и меня вырвало в водосток, а когда я выпрямился, держась рукой за трубу, на обертку от жевательной резинки упал свет фонаря, и я кое-что вспомнил.

      Вращающийся, точно палочка капитана команды болельщиков, стилет Мейси Баррета втыкается в потолок.

      Стилет. Он остался в комнате.

      Дерьмо.

      Дерьмо собачье.

      Что я мог сделать? Что мне следовало сделать?

      Я медленно, как древний старик, выпрямился и принялся ругать себя вслух.

      – Ладно, Дэниел. Подумай спокойно.

      Уже в третьем лице? Господи, дело действительно дрянь.

      К сожалению, моя спокойная думалка дала сбой. Я попытался отбросить в сторону волны горя и пары текилы, но в мозгу у меня был туман и какое-то жужжание.

      Все должно быть хорошо.

      Что из того, что стилет вонзился в потолок? Он никого на меня не выведет, если только в рукояти нет камеры наблюдения.

      Но с моим везением…

      Я фыркнул и в последний раз сплюнул, чтобы вернуть на место свое мужское эго после этих ироничных мыслей.

      Подумай хорошенько.

      Возвращаться в кабинет Зеба было большой ошибкой. Ирландец Майк, возможно, поставил кого-нибудь наблюдать за домом, и мое появление привлекло бы ко мне его внимание.

      А как насчет Зеба?

      Мне ужасно хотелось думать о чем-нибудь позитивном, и я даже прикончил бы кого-нибудь ради ясного и четкого ответа, но в моих мыслях царили туман и печаль, и больше ничего.

      Конни, милая.

      Зеб мертв.

      Позвони ему и узнай наверняка. Отличная мысль.

      Я заблокировал имя владельца телефона Баррета и набрал номер Зеба.

      Через несколько гудков мне ответил мужской голос:

      – Да?

      Не Зеб. Мне хватило односложного слова, чтобы понять это. У Зеба гнусавый голос астматика.

      – Доктор Кронски? – спросил я, как будто хотел записаться на консультацию.

      – Кто говорит? – спросил меня незнакомый мужчина.

      – Ты говоришь, – ответил я и отключил телефон.

      Возможно,