Принц запретов. Мэрилин Маркс

дьяволе? – переспросила я.

      Дама хищно улыбнулась:

      – Так ты его называешь?

      Ладони у меня похолодели и стали липкими от пота. Я пожала плечами. Ее гортанный смех разлился в ночи.

      – Когда он наконец-то тебя отыщет… когда схватит своими когтями… – Смех сменился вздохами, и собеседница поманила меня рукой. – Заключим сделку, а, Аделина? – Подол ее великолепного платья колыхался и топорщился у ног, повинуясь течению. – Томас вернется домой, если ты взамен отдашь мне кое-что. Не сегодня и не завтра, через много лет, но это непременно случится.

      Ради Томми я готова отдать все.

      – А чего вы хотите?

      – Твою жизнь. – Она так легко произнесла эти слова, будто они совсем ничего не значили. – Ты умрешь при родах. Погибнешь так, как и должна была.

      Страх просочился мне под кожу. Казалось, до родов еще целая вечность, ведь я в свои юные годы пока не задумывалась ни о браке, ни о детях. К тому же можно ведь прожить без супружества! Лишь бы рядом были папа, Томми и их забота.

      И все же стоило расспросить ее поподробнее.

      – А если я откажусь?

      Она вскинула руки над головой, пародируя мой любимый балет.

      – «Их удел – не возражать. Смело, без расспросов в бой идти и погибать»[2].

      Я сразу узнала стихотворение. Как его забудешь!

      У меня пропало желание есть, спать, говорить… жить. Папа и Томми – вот все, что у меня было, все, вокруг чего вертелся мой одиннадцатилетний разум. Жизни без них я не знала, поэтому для меня ее не существовало вовсе.

      Я кивнула. Ледяной ветер пронесся над рекой, и Женщина в Белом исчезла. Отныне моя судьба была предрешена.

      Жизнь продолжалась своим чередом. Я продолжала молчать, предпочитая изъясняться танцами или рисунками. Но зато начала есть. Вернулся и сон. Ночевала я в изножье папиной кровати, свернувшись как щенок, прижимая к себе рубашку Томми. Спалось мне бестревожно, ведь я понимала, что спасла брата.

      А потом пришел ноябрь 1918 года. Мировая война закончилась. Злодеев-немцев разгромили. И Томас Колтон отправился домой.

      Я ждала во дворе, наматывая круги рядом с папой. На мне была моя самая нарядная одежда. Волосы я украсила единственной чистой лентой. Платье было синее, а чулки желтые. Томми обещал купить мне белые туфельки на солдатское жалованье, и мне очень хотелось, чтобы мой наряд к ним подходил. Но сперва, думалось мне, я крепко-крепко обниму брата и узнаю, не дочитал ли он нашу книгу без меня. Пусть стихотворения Теннисона уже успели стереться из моей памяти.

      Вдали что-то зашумело, и на дороге, ведущей к нашим землям, появился грузовик. Подъехав к мосту, он сбавил скорость. Я вся аж дрожала от нетерпения в своих стареньких тапочках. Папа бросил на меня предупреждающий взгляд, и я сцепила руки за спиной. Я еще ни о чем не догадывалась, а папины слова «когда его будут заносить, не пялься» еще сильнее сбили меня с толку.

      Я машинально кивнула. Грузовик остановился. Из кабины появилось трое солдат. Они обошли машину и, перебросившись горсткой слов, вытащили из кузова каталку. На ней, среди серовато-белых простыней,

2

Цитата из стихотворения А. Теннисона «Атака легкой бригады».