Новые гладиаторы. Сергей Зверев

силу. В кульминацию один из моих визави махнул ножом и легонечко чиркнул меня по пузу.

      Расчет понятен. Признательная дама уж точно возьмет с собой героя, чтобы перевязать его раны. Она и взяла. Даже трахнуть ее тогда не получилось. Настя напоила меня какой-то психотропной дрянью.

      Драки на ножах, оказывается, плохая примета. С Пашкой я тоже примерно так подружился.

      В конце апреля матушка сказала любимому сыну:

      – Мы с девчонками на «Кармен» собрались, а спектакль поздно заканчивается. Геночка, не мог бы ты меня встретить возле театра после тренировки?

      Гек ответил утвердительно. Тренировка заканчивалась в восемь, спектакль – в половине десятого, так что времени хватало с избытком.

      Где-то в районе девяти часов он уже стоял под портиком театра. Парень прислонился плечом к колонне и наблюдал за вечерней суетой.

      Театр находился на берегу полноводной сибирской реки, разделяющей город на две равные части. Неподалеку мигала разноцветьем огней гостиница, на первых двух этажах которой располагался ресторан. Между гостиницей и театром темнели скульптурные группы, украшающие фонтаны, которые пока не работали – не сезон.

      Вечер выдался довольно теплым, целых плюс двенадцать градусов, но из темноты, где несуетливо ворочалась в своих берегах могучая река, тянуло знобящей сыростью.

      Гена ежился в тонкой ветровке и ждал того светлого момента, когда театральный Хозе в очередной раз зарежет свою Кармен. Сильно саднили пальцы, намозоленные чужими кимоно. В животе урчало от голода. Гека клонило в сон от усталости, несмотря на свежий бриз.

      – Ну что? Сколько? Тридцатник есть? Как раз на три пузыря.

      Хриплые голоса, раздававшиеся неподалеку, выдернули парня из состояния прострации. Он осторожно выглянул из-за колонны и увидел неподалеку тройку персонажей, появление которых возле оперного театра само по себе являлось нонсенсом. Они стояли между боковой поверхностью здания и косогором, спускавшимся к реке.

      Здесь располагалась некая пограничная зона между высоким искусством и приземленным бытием. Шаг в сторону – и ты на хорошо освещенной площади. Шаг за угол – и вокруг скучные заборы строительных площадок.

      Трое люмпенов, видимо, до недавнего времени расслаблялись в доме, строящемся неподалеку. Вида они были классического, словно иллюстрация к теории Ломброзо. Гек про нее где-то мельком читал, и сейчас она буквально на глазах воплотилась в жизнь.

      Самый высокий из троицы – акромегал с мощным подбородком, массивными надбровными дугами и длинными руками – сосредоточенно тасовал на широкой ладони мятые банкноты и кучку мелочи. Неандерталец калибром поменьше стоял рядом и загипнотизированно смотрел на чарующий танец денег между линиями жизни, судьбы и сердца.

      Третий член этой милой компании, пожалуй, выпадал из концепции, придуманной великим итальянским психиатром. У него был облик старого рыцаря: довольно длинные седые