Падший. Павел Корнев

ширмой закутке я выложил на полку нож, расческу, золотые запонки, звякнувший монетами бумажник и жестяную коробочку леденцов, избавился от старого костюма и переоделся. Сорочка оказалась впору, ее рукава доходили до костяшек больших пальцев, а вот пиджак хоть и сидел как влитой, но ощутимо давил в плечах. Требовалось сохранять определенную осторожность, дабы он не разошелся по швам. В брюки я продел собственный ремень, они оказались впору, их стоило лишь самую малость укоротить.

      – Ну, что скажете? – с интересом повернулся ко мне приказчик.

      – Пиджак узковат в плечах, – сообщил я.

      – Увы, ничего более подходящего подобрать не получится, – развел руками продавец.

      – И надо подшить брюки.

      Приказчик отметил мелком нужную длину и указал на стул за ширмой.

      – Можете подождать здесь.

      Я отдал ему брюки и остался в новой сорочке, жилетке и кальсонах. В задней комнате немедленно застрекотала швейная машинка.

      В одиночестве я пребывал недолго, вскоре продавец вернулся и откровенно замялся, не зная, с чего начать разговор.

      – Это, конечно, не мое дело, но… – вымолвил он, сбился, махнул рукой и сходил за зеркалом. – Позвольте, просто покажу. Вот, смотрите сами…

      Я повернул голову и едва удержался от проклятия, разглядев сожженные на затылке волосы. Сразу вспомнилось, как заглянул в охваченную пламенем рубку дирижабля. Даже кровь к щекам прилила из-за осознания того, что разгуливал в подобном виде по городу.

      Стыд и срам!

      И эти двое… Могли бы и предупредить!

      Раздражение быстро улеглось; в конце концов, никто не нанимался мне в няньки. И рваный костюм был куда большей проблемой, нежели сожженные волосы.

      Прическа, к слову, была испорчена безвозвратно – среди подпалин проглядывала голая кожа.

      – Могу послать кого-нибудь за цирюльником, – услужливо предложил приказчик.

      – Будьте добры, – не стал отказываться я.

      Вскоре принесли подшитые брюки, и я оделся, но покидать магазин не стал – появляться на улице с опаленными волосами категорически не хотелось. Уж лучше дождусь цирюльника.

      – Сколько с меня? – спросил я, раскрывая бумажник.

      – Двадцать пять франков, – ответил приказчик, заглянув в учетную книгу.

      Сумма вышла весьма немалая даже по столичным меркам, и я внутренне поморщился, но торговаться не стал и выложил на прилавок пару красных десяток с портретом Леонардо да Винчи и присовокупил к ним синюю купюру с Александром Вольтой. Тут пришла очередь приказчика морщиться: пусть банкноты и успели просохнуть, но вид имели весьма подозрительный.

      Впрочем, принял их продавец без единого вопроса. Он еще убирал деньги в кассу, когда распахнулась дверь и к нам присоединился невысокий усатый цирюльник в белом переднике. В одной руке у него был кожаный саквояж, в другой – свернутая простыня.

      – Кого стричь? –