Падший. Павел Корнев

Уйми свой талант!

      – Хорошо, больше не буду, – пообещал я и взял скрепленную железным кольцом стопку карандашных рисунков.

      Большей частью это были виды городской площади, какой она представлялась клиентам художника, но встречались совсем уж замысловатые картины. На одной из таких фигура Максвелла на постаменте обзавелась компаньоном: на руку великого ученого была намотана цепь, другой ее конец был прикован к ошейнику потустороннего существа, выведенного несколькими скупыми чертами. Создавалось впечатление, что работа еще не завершена, хотя, скорее всего, человек просто не представлял, как именно выглядел знаменитый демон Максвелла. Точнее, его падший.

      Шарль и в самом деле уложился в обещанные пять минут. Дама пришла от цветовой гаммы картины в полнейший восторг, щедро расплатилась с рисовальщиком и отправилась восвояси. Я занял софу и кивнул заказчице в сед:

      – Опиум?

      – И абсент, Лео. Не забывай об абсенте. У меня до сих пор в голове все желтое перед глазами.

      – У тебя нет глаз, Шарль.

      – Не придирайся! – одернул меня художник. – Где пропадал, Лео? Больше года ни слуху ни духу.

      – Путешествовал, – уклончиво ответил я. – Какими судьбами здесь? Думал, ты прирос к своему месту под статуей Микеланджело.

      – Не прирос, как видишь, – хрипло рассмеялся старик. – В Новом Вавилоне сейчас адское пекло. Дым и чад, не хватает только серных дождей. Мне подвернулся денежный заказ, я не стал отказываться. Проведу лето на чистом воздухе.

      – Что за работа? – удивился я, поскольку Шарль терпеть не мог никаких рамок и ограничений.

      Рисовальщик ткнул пальцем себе за спину, как если бы точно знал, что именно там находится. Впрочем, он знал.

      – После гала-концерта я зарисую для организаторов, как это событие виделось участникам. Из-за пристрастия творческого люда к опиуму и абсенту уверен: это будет незабываемая работа, – сообщил художник и рассмеялся: – Стоило согласиться только ради этого!

      – Рад за тебя.

      – А ты, как обычно, весь в делах и заботах, Лео?

      – Есть немного, – вздохнул я, запрокинул голову и закрыл глаза. – Окажешь небольшую услугу?

      – Нет! – наотрез отказался Шарль. – Нет, Лео! Я не стану снова рисовать твоих пассий. От несчастной любви у меня изжога. Не говоря уж о том, что твой талант просто разрывает мне голову. Еще, знаешь ли, работать и работать сегодня. Солнце высоко.

      – Брось, Шарль, – усмехнулся я, – никакой несчастной любви. Нужен портрет одного человека. Я его едва помню, если честно. Никаких сильных эмоций.

      – Простой портрет?

      – Очень простой. Чтобы это походило на работу полицейского художника. Ты такое сделаешь с завязанными глазами.

      – Не дают покоя мои глаза?

      – Извини, Шарль.

      – Ты всегда был не сдержан на язык, Лео, – укорил меня рисовальщик. –