Династия Одуванчика. Книга 3. Пустующий трон. Кен Лю

с варваром. Она находила некую прелесть и даже мудрость в отдельных сказаниях дара.

      Но даже будучи потрясенной до глубины души, Гозтан сохранила ясность мысли. Логика ее матери выглядела нелепо. «Позволила семени дара…»

      – Ты думаешь, что я… слаба? Из-за моей беременности?

      – Ты слишком много времени провела среди захватчиков.

      И тут Гозтан догадалась, какой была истинная причина, которую мать не назвала вслух. Она добровольно отказалась от своей доли золота, шелков, кораллов и прочих безделушек, захваченных на городах-кораблях. Она предпочла бы, чтобы эти чужие вещи, эти варварские реликвии, были сожжены огнем гаринафинов или утоплены на дне морском. Какая от них польза в степи? Гозтан даже не могла понять, зачем пэкьу Тенрьо пожелал сохранить приспособления для мореплавания и книги. Никто из льуку все равно ведь не мог расшифровать восковые логограммы на шелковых свитках, так какой же смысл их оставлять?

      – Они содержат магические тайны захватчиков, – ответил пэкьу, когда она спросила его об этом.

      – Нам не нужна их магия, – заявила Гозтан.

      – На войне мы невольно уподобляемся своим врагам, – возразил Тенрьо.

      Гозтан не хотелось в это верить, но его предсказание сбылось. Безделушки с городов-кораблей стали в степи самыми желанными сокровищами, и племена устраивали за них войны. Несмотря на то, что шелк хуже шкур и меха защищал от стихии, пару локтей шелка порой обменивали на пять шерстистых коров. Люди как будто обезумели, гоняясь за этими артефактами дара лишь потому, что они были редкостями.

      Гозтан замечала, как ворчат старейшины, обвиняя ее в бедности Третьего племени Рога. Она надеялась заставить их понять, что боролась за нечто более ценное, желая сохранить самобытность своего народа.

      – Это ты слаба, а не я, – сказала Гозтан матери, хотя сердце ее сжималось от боли. – Ты не можешь даже сказать мне правду в глаза, придумывая отговорки про беременность.

      – Так решили старейшины. – Мать так и не осмелилась посмотреть дочери в глаза.

      Тенлек объяснила, что у Гозтан был выбор: отправиться в изгнание в степь, полагаясь лишь на помощь богов, либо остаться в племени, но публично отказаться от права первенства и сменить имя, порвав все связи с кланом Рьото. Отныне ее будут называть просто Гозтан, как кулеков или низкородных наро. У нее не будет своих коров, своих овец, и даже родня перестанет ее признавать.

      Девушка остолбенела, не понимая, как после всего, что она вытерпела, родная мать и старейшины племени могли проявить столь чудовищную неблагодарность.

      – О своем решении сообщишь до заката, – приказала Тенлек.

      Она повернулась и ушла, не удостоив Гозтан даже прощального взгляда.

      Вдруг какая-то хромая фигура преградила путь матери Гозтан и опустилась перед нею на колени. Гозтан узнала своего отца, Дайу Рьото.

      – Гозтан не виновата, – произнес он. – Она истинная дочь льуку, и все ее поступки были продиктованы любовью к своему племени и народу. Если