Цирковая мышь. Екатерина Белокрылова

Женщины умилялись, глядя, как Надя гордо с дедом за руку вышагивает. «Это мой дедушка!»  – сообщала она каждому, кто улыбался в их сторону.

      Поехали танки, бронетранспортеры, но Надя все спрашивала, когда будут ракеты. А когда поехали, в каждую тыкала: «Вот эту ты строил?», и глаза прямо сияли.

      – Надюша, расскажи теперь, чем ты дома занимаешься? – спросил дед, когда они насмотрелись на технику, и пошли гулять по бульварному кольцу.

      – Так…Сижу.

      – А где сидишь?

      – В основном на подоконнике. Сначала скучно было, а сейчас даже интересно!

      – Что же интересного на подоконнике, расскажи. Когда приедешь, вместе будем сидеть.

      – Ну, люди ходят, а я про них истории придумываю. Я сначала думала, что все люди примерно одинаковые, но, если присмотреться – совсем разные. Вот дяденька лысый торопился куда-то, и я придумала, что он директор конфетного магазина. У него все конфеты работники съели, он сильно ругался, от того красный и потный! Ну, так и сочиняю про все, что вижу. А потом мама с работы возвращается.

      Надя подбежала к клумбе, залезла ладошками прямо в землю и стала нюхать тюльпаны. Дед заметил, что она странно взбудоражена.

      – Ну хорошо, – сказал он и вытащил Надю из клумбы. Та послушно повисла у него в руках. – А кроме этого, чем занимаешься?

      – Рисунки делаю и клею на стену. Там полки в коридоре страшные, я придумала рисунки приклеить между ними, прямо на обои. Клей-карандаш нашла. Он, правда, почти высох… Еще конструктор собираю. Книжки разные нашла, про динозавров, про океаны. Я уже совсем легко читаю. Еще шалаш построила из подушек, как мы с тобой делали. Только у меня плохо получилось. А еще недавно Треша убежала, я всю ночь плакала. Ты только папе не говори, что она убежала.

      Дед расстроился. Сам он собачник, но хорошо знал, как Сережа любил эту кошку. А Надя совсем как взрослая – сама поняла, что лучше папе об этом не говорить…

      Зашли в Пушкинский сквер, у фонтанов постоять. Обычно они Надю в восторг приводили, а тут понурилась вдруг. Солнечные зайчики по ней бегают, а лицо темное какое-то.

      – Ты с мамой шалаш строила? – спросил дед.

      – Нет. Мы с мамой видимся по вечерам только, а на выходные они уходят. Я днем одна дома. Сначала сильно боялась, а сейчас уже совсем чуть-чуть. Я шалаш решила построить, чтоб там сидеть с фонариком. Но только залезу, и подушки сразу шатаются и падают… Не пойму, как закрепить. А на входе я Шарля-Перро поставила, чтобы он меня охранял.

      – А ты на стулья сначала одеяло положи, а потом уже подушки, – посоветовал дед. Она обрадовалась, и обещала попробовать сегодня же.

      – У мамы времени на меня нет, – говорит, – Я по утрам сама собираюсь теперь. Папа говорит, я все делаю медленно. Сказал, только дураки не могут хвостик на голове сделать.

      Она заметила, что дед весь подобрался, когда услышал «папа». Разумеется, мы этого ждали – ей всего пять, как еще называть взрослого дядьку, который живет с мамой? Но услышать это от нее оказалось неприятнее, чем мы думали.

      –