13-й карась. Валерий Квилория

позапрошлой зимой к нам в подъезд залетела. Она от мороза чуть не околела. Я же тебе показывал.

      – А, – вспомнил Шурка, – серенькая такая, на воробья похожа.

      – Брюшко у неё тёмно-синее, – уточнил Лера, – а на голове шапочка чёрная, как у конькобежца.

      – Надо было её весной на свободу отпустить.

      – Так я собирался, а потом прочитал, что нельзя. После клетки птица на воле, как нечего делать, погибнет. Она же не помнит, как корм искать. И человека не боится. Любой может обидеть.

      – Точно, – кивнул Шурка. – Речка бы её обязательно зажарил.

      – Это почему же? – подозрительно прищурился Лера, решив, что Шурка его разыгрывает.

      Но тот был абсолютно серьёзен.

      – Да он рассказывал, что сом жареных цыплят обожает. Нацепят такого цыплёнка вместо червяка на крюк с тросом. Привяжут к лодке, и айда кататься по реке, – кивнул Шурка в сторону недалёкого речного изгиба.

      Речушка, к которой друзья мало-помалу приближались, звалась в округе Тихоней. Она и вправду была тихой-тихой. Неслышно и неспешно шла из леса меж низких берегов, с которых в зеркальную гладь смотрелись длинные сочные травы. Делала широкий разворот вокруг луга, греясь на песчаной отмели, и вновь скрывалась среди елей да берёз. Воды Тихони, настоянные на травах и опавшей листве, были и сумрачны, и прозрачны. На фоне почерневших листьев, ковром укрывавших дно, порой мелькала стайка полосатых окуньков или проплывала серебристая плотва. В другом месте по золотистому песку незримо шествовали пузатые жемчужницы, оставляя за собой, словно бульдозеры, длинные дорожки.

      Сомов в Тихоне, понятное дело, никогда не водилось. Но именно тут на её берегу началось новое приключение наших друзей. едва они вспомнили о рыбацком авторитете, как к ним, будто на заказ, он сам и явился. В руке долговязый Речка дер жал моток тонкого шнура и металлические когти, чем-то похожие на кошачью лапу.

      – Привет, мужики! – крикнул он.

      – А цыплёнок где? – спросил в ответ Лера.

      – Какой цыплёнок? – от удивления у Речки брови полезли на лоб, а глаза стали круглыми, как у совы неясыти.

      – Жареный.

      Ничего непонимающий авторитет озадаченно потрогал себя за нос. Лера в смятении оглянулся на Шурку.

      – Да ты сам говорил, – поспешил объяснить тот, показывая на шнур с когтями, – что сом на жареного цыплёнка клюёт.

      – А, – улыбнулся Речка. – Так разве его на «кошку» поймаешь? – поднял он железную лапу. – Я телевизор утопил, – показал он в сторону от мелководья, где начинался глубокий омут, – теперь искать буду.

      – Телевизор? – не поверил Лера. – Портативный, что ли, на батарейках?

      – Это же снасть такая! – толкнул его в бок Шурка. – Сверху палка, снизу проволока толстая вместо грузила.

      А между ними сетка натянута, как экран. В нём рыба и застревает. У нас на Румынии у любого пацана таких «телевизоров» по три штуки.

      – Темнота, –