Дженнифер. Обитель скорби. Виктор Хорунжий

тоскливо отозвалась толстая цепь, на которой были подвешены качели. Дженни любила проводить здесь время. Раньше. А сейчас она пришла сюда, чтобы спрятаться в привычном маленьком мирке от ужасающей реальности, которую все еще не могла принять…

      Девушка обернулась и посмотрела на дом – он сверкал словно рождественская елка: свет лился из каждого окна. Светилась даже мансарда на третьем этаже, где никто никогда не жил в это время года.

      Все ее тело будто налилось свинцом, каждое движение давалось с трудом. Сколько она уже здесь сидит?

      Дженнифер закрыла глаза, склонившись тяжелой головой на звенья цепи. И опять перед внутренним взором в который раз пронеслись события того страшного вечера. Слепящий свет… резкий поворот автомобиля… скрежещущий визг тормозов и звук сминающегося металла… Затем – темнота… и – пробуждение в больнице. Врачи не переставали удивляться, каким образом такая ужасная авария обернулась для девушки лишь обмороком, несколькими ушибами да ссадинами.

      А вот увидеть родителей Дженни позволили не сразу – будто запоздалое осознание самого страшного и отсрочка неминуемой тягостной последней встречи могли как-то смягчить удар, от которого некуда деться…

      Белое лицо Элисон под белой больничной простыней – неестественно застывшее, уже отмытое от потеков крови. Спутанные волосы… Мама никогда не позволила бы себе показаться на людях без прически. Если бы она была жива… На отца девушке дали взглянуть лишь мельком – он очень пострадал при столкновении с многотонным грузовиком: основной удар пришелся со стороны водительского места.

      Дрожа, Дженни хватала ртом пропитанный больничными запахами воздух морга, не в силах поверить, что два неподвижных тела – это все, что осталось от ее родителей, которые еще несколько часов назад сидели в театре, мечтали о теплом море, шутили и были такими… живыми! Но это происходило там, в той реальности, что замерла по другую сторону яркой вспышки света. Там остались ее самые близкие, родные люди, теперь отделенные от Дженнифер невидимой чертой, нарисованной смертью, – навсегда. Навсегда… Какое страшное слово! А по эту сторону она, Дженни, совсем одна.

      Девушка снова открыла глаза – воспоминания были слишком болезненными и возвращались каждый раз, как только она оставалась в одиночестве. Но и видеть кого-либо ей сейчас не хотелось.

      Сегодняшние похороны она помнила смутно – словно это были не настоящие события, а просто запись на старой киноленте.

      Два деревянных гроба, монотонная речь священника, цветы в руках немногочисленных маминых и папиных сослуживцев, лиц которых она так и не запомнила, – разве это могло быть настоящим? Может, она просто спит и ей снится кошмар, затянувшийся во времени?

      Вот и сейчас – вдруг она уже проснулась и все пойдет по-прежнему? Папа будет сидеть в гостиной у телевизора, а мама поругает ее за неубранные в шкаф вещи.

      Ей так нестерпимо захотелось в это поверить, что, подхватившись, она поспешила к дому, однако все нарастающая