Дженнифер. Обитель скорби. Виктор Хорунжий

меня плохо получается считать время. Здесь оно идет по-другому, не так, как там, – парень кивнул на решетчатое окно.

      Взглянув туда же, Дженни вздохнула. Она еще и дня не пробыла в этой клинике, но уже чувствовала, как подкрадывается прямо к сердцу непроглядная тоска. Тоска по свободе, которую отняли у нее непонятно за какие грехи…

      Оставив посуду на столах, больные по одному и группами уходили из столовой – их ждал обязательный послеобеденный сон. Восвояси поплелись и обитатели восемнадцатой палаты.

      Когда они вернулись, койка Дженни была уже заправлена постельным бельем, если можно именовать бельем застиранную до дыр серо-белую простыню и пододеяльник. А подушка, воссоединившись с наволочкой, словно еще больше сжалась, и от нее теперь сильнее разило лекарствами и пылью. Девушка вздохнула, вспомнив свою уютную кровать и любимый валик, который предпочитала брать с собой, когда доводилось ночевать где-нибудь в гостях. Впрочем, такое случалось довольно редко – родители не очень тесно общались со своими друзьями…

      Воспоминание о матери и об отце опять накрыло ее волной грусти. Чтобы отвлечься, Дженни решила переключиться на своих новых знакомых, но они все, как по команде, уже нырнули под одеяла.

      – Ложись и ты! – посоветовала Эмма из своего угла.

      – Но я не хочу спать. Никогда не ложилась днем, с тех пор как мне исполнилось пять лет.

      – Придет Игла и устроит взбучку, если ты не будешь в кровати, – добавила София.

      – А кто она такая?

      – Сейчас увидишь, – многообещающе прошептала девушка, свернувшись в калачик под своим тощим одеялом.

      Почти одновременно с этим дверь в палату резко распахнулась и на пороге возникла дородная медсестра – нисколько не меньше в обхвате той, что привела сюда Дженни. Разве что эта была старше – лет под пятьдесят, с еще более неприятным лицом.