Насилие. Микросоциологическая теория. Рэндалл Коллинз

бросились вперед. Именно так буквально выглядит наступательная паника, ведь всего несколькими минутами ранее английские лучники прятались за заостренными кольями, когда на них надвигалась французская кавалерия. Сначала англичане испытали ужас от внушительных французских рыцарей, наступавших в яростном порыве, но уже в следующий момент увидели, что их противники беспомощно запутались и лежат на земле. Тогда лучники ринулись вперед, чтобы застигнуть французов, пока те не могут подняться, и стали пронзать их кинжалами сквозь щели в доспехах, рубить и забивать до смерти топорами и киянками, которые использовались для вбивания тех самых кольев. Резервные шеренги французских войск, которые подошли, чтобы присоединиться к потасовке, втянулись в эту свалку, и те, кто смог из нее выбраться, отступили на безопасное расстояние, где обескураженно простояли несколько часов, не возобновляя сражения.

      Когда мы начинаем анализировать разницу в потерях победителей и побежденных в решающих сражениях, возникает желание связать эти цифры с преувеличениями пропагандистского характера. Однако этот паттерн имеет вполне всеобщий характер и признается реалистичными современными историками, которые прилагают огромные усилия для оценки численности армий, исходя из их логистических нужд. Неравномерность потерь объясняется сочетанием двух закономерностей. Во-первых, в большинстве сражений потери относительно невелики – вследствие того обстоятельства, что солдаты находятся в состоянии сильной напряженности/страха, из‑за чего они не могут нанести большой урон противнику. В эпоху до появления полевой артиллерии в типичных сражениях, в которых одна из сторон не совершала решающий прорыв, потери обычно составляли около 5% бойцов18. Во-вторых, подавляющее большинство потерь в решающих сражениях происходило на заключительном этапе, когда одна из армий рассыпалась и беспорядочно отступала, а другая набрасывалась на нее – в итоге проигравшие оказывались беспомощными жертвами наступательной паники. Например, в битве при Азенкуре соотношение потерь французов и англичан составило более, чем 20:1, причем французы понесли практически все свои потери в давке или столпотворении. Примечательно и то, что даже тогда уцелевшие французы по-прежнему значительно превосходили англичан в численности, но были деморализованы и не смогли предпринять контратаку. Этот пример демонстрирует, что атмосфера победы и поражения в битве – это не просто вопрос количества войск, а субъективное восприятие, основанное на эмоциях. Если обычный уровень потерь составлял порядка 5%, то потерять за короткий промежуток времени шесть тысяч человек из 25 тысяч бойцов, то есть примерно 25% армии, было чудовищным потрясением. Такие потери переживаются как катастрофа, которая повергает в оцепенение – так или иначе буквально парализует – тех, кто остался в живых.

      Можно привести множество других подобных примеров. Самое страшное поражение армии Древнего Рима произошло при Каннах

18

С появлением артиллерии, пулеметов и другого смертоносного оружия дистанционного действия в продолжительных сражениях с атаками на оборонительные позиции окопавшегося противника армии несли более значительные потери – в качестве примера можно привести Наполеоновские войны, гражданскую войну в США и две мировые войны. В американской гражданской войне потери в крупных сражениях варьировались от минимальных показателей 6–12% до максимальных 25–29%. В указанных условиях тяжелые потери обычно несла атакующая сторона, если только не происходило внезапного разгрома противника и его панического отступления, как в случае с северянами в сражении при Чикамоге и с войсками Конфедерации в битве при Чаттануге в 1863 году [Griffith 1986: 46; 1989].