Насилие. Микросоциологическая теория. Рэндалл Коллинз

совершение как героических подвигов, так и чудовищной жестокости10. Этот дюркгеймовский концепт оказался совершенно незаменимым инструментом анализа таких проявлений насилия, как массовые беспорядки – от американских городских бунтов 1960‑х годов и более поздних политических протестов до разнообразных «праздников непослушания» и околоспортивного хулиганства. Во всех этих случаях важнейшим механизмом обхода конфронтационной напряженности выступает ощущение солидарности, причастности к группе, способной «взять город», как выражаются футбольные ультрас, направляющиеся на выездной матч с заклятым соперником. Но и здесь, как показывает Коллинз, действует все тот же принцип: активное насилие исходит от небольшой группы, создающей коллективное бурление, к которому затем присоединяется массовка – нередко самые обычные люди, совершающие зачастую бессмысленные действия. Вот примечательный фрагмент, демонстрирующий некомпетентность насилия в исполнении «человека с улицы», оказавшегося в толпе мародеров и поддавшегося этому социальному магнетизму:

      «Я почувствовал, что хочу что-нибудь утащить, пока там нахожусь. Мне просто случилось оказаться на этом месте, когда они только начали врываться в магазин. Все происходило мгновенно, и у меня в руках внезапно оказалось полно всякого добра. А когда я стоял на углу и с кем-то разговаривал, внезапно появилась полицейская машина, и меня схватили». У этого человека было с собой десять пар женских брюк и семь блузок; позже он сообщил интервьюеру, что не собирался вручить их своей жене и понятия не имел, что будет с ними делать.

      Наконец, рационально-утилитарной традиции социологии Коллинз отдает должное в главах, где анализируются многочисленные виды нападения на слабого, включая травлю и домашнее насилие. Здесь социальное взаимодействие нередко предстает своего рода рынком, на котором делаются различные виды ставок – символические, сексуальные, материальные и т. д. Такой подход позволяет рассматривать, к примеру, насилие в семье как процесс негласного торга, прощупывания партнерами друг друга, выявления сильных и слабых сторон, предполагающий использование в непосредственной ситуации таких ресурсов, как сила принуждения, деньги или эмоциональные ритуалы. В свою очередь, пресловутый школьный буллинг во многом связан с распределением позиций на формирующемся в подростковом возрасте рынке сексуальной привлекательности: в качестве жертвы травли чаще всего оказываются ученики, не сумевшие найти в этой статусной системе достойного места либо не включившиеся в альтернативные сети наподобие контркультурных или интеллектуальных групп.

      В целом же Коллинз прекрасно справился с главной, пожалуй, задачей социолога, как понимали ее такие величины, как Эрвин Гоффман и Пьер Бурдьё11, – подобрать ключи к той стороне социальной жизни, которая обычно скрыта за кулисами, и продемонстрировать ее потаенные структуры. В случае насилия

10

Дюркгейм Э. Элементарные формы религиозной жизни. Тотемическая система в Австралии. М.: Элементарные формы, 2018. С. 377–378.

11

Примечательно, что Бурдьё с его теорией символического насилия выступает для Коллинза фигурой умолчания, упоминаемой в «Насилии» лишь один раз в весьма критическом ключе (схожего отношения этот великий французский социолог удостоен и в «Четырех социологических традициях»). Нет ли здесь той самой борьбы за пространство внимания с современником сопоставимого масштаба таланта, исповедавшим совершенно другой подход к социологии? В отличие от сына мелкого почтового клерка Бурдьё, видевшего в социологии разновидность боевого искусства для практической жизни (да-да, и здесь насилие), сын высокопоставленного американского дипломата Коллинз сам много лет занимался восточными боевыми искусствами, но всю жизнь оставался типичным представителем американской академической элиты.