Превратности судьбы. или удивительные приключения юного барона Градова и его друзей. Надежда Голубенкова

в справедливость…

      – У каждого из нас есть дар, – философски возразил Миша. – Я неплохо рисую, ты – умеешь убеждать. Особый талант есть у всех. И справедливость выше беззакония. Всё вернётся на свои места, нам нужно только выждать время, переждать непогоду.

      – Ну ты загнул, – не найдя, что ответить, произнёс брюнет. Однако уверенный тон и спокойствие младшего брата подействовали на него отрезвляюще. – Хватит разглагольствовать, нам надо идти. А то вдруг действительно пройдёт караван, а мы на него не успеем.

      Михаил, довольный собой, протянул брату запасную пару тёплых носок.

      – Одень.

      – Может, я лучше так? – Оскар неловко повертел в руках данные братом носки.

      – Как хочешь. Но с температурой и насморком ходить по лесу будет тяжело, не говоря уже о том, что так мы вообще можем не дожить до встречи с шахтёрами.

      – Спасибо, – скрепя сердце, еле слышно пробормотал Оскар, натягивая шерстяные носки поверх своих. – Только, боюсь, кроссовки на меня теперь не налезут.

      – А ты расшнуруй их, – невзначай заметил Михаил.

      С видом, будто и сам собирался это сделать, брат ослабил шнуровку.

      – Сколько мы прошли? Два километра? Три?..

      – По прямой – метров триста, а, может, и меньше, – пожал плечами Миша. – Река сильно виляет. А так, думаю, не больше, чем пятьсот.

      – Не может быть!

      – Думаешь, у меня есть смысл тебя обманывать?

      – Не знаю. Но мы не могли пройти так мало, – упрямо ответил Оскар, чувствуя в ногах долгожданное тепло. Вставать совершенно не хотелось

      – Мы шли медленно и по времени не могли пройти больше, – пожал плечами Миша.

      Оскар вздохнул. Как же его бесил этот новый младший братец! С этой своей снисходительной ухмылкой, предусмотрительностью и всезнанием. Но самое противное – это понимать, что сам он совершенно не ведает, куда идти и что делать. Он привык во всём полагаться на отца, но здесь его не было. Ни отца, ни матери, ни слуг. Никого. Только это самоуверенное чудо с золотисто-каштановыми волосами и с развитой манией преследования. А он так устал, замёрз…

      – Эй, Оскар, очнись, – раздался встревоженный голос брата.

      Оскар открыл глаза и непонимающе уставился на него.

      – Ты отключился, – с явным облегчением пояснил Миша. – Наверно, нервы.

      – Не знал, что ты увлекаешься психологией, – проворчал Оскар, вставая.

      – Мне дядя рассказывал, – признался шатен. – О последствиях эмоционального перенапряжения. А тут ещё и внешние факторы…

      – Избавь меня, пожалуйста, от психоанализа. Пошли.

      И они отправились дальше, стараясь держаться реки.

***

      Ночью у догорающего костра братья доели заботливо положенные им Марфой в дорогу хлеб с вяленым мясом. В сумке остались четыре яблока и полплитки шоколада, да у Миши в боковом кармане рюкзака была спрятана упаковка кешью, которую он ещё не вскрывал.

      – Надо придумать, как добывать еду, –