Книга пощечин, или Очередная исповедь графомана. Валерий Михайлов

пожалуйста, маме, что я опять звонила.

      – Хорошо, передам.

      – Это точно она там умерла, или ее паралич хватил, а до телефона дотянуться не может, – решила мама, – ее нет уже больше недели, а шляться ей не у кого. Мне как раз всю неделю снились плохие сны. Послал ее бог на мою голову!

      – Ты то здесь причем? У нее родственники есть.

      – Да какие там родственники. Бабка 72 года. Сама еле ходит.

      – Ну и что?

      – Ну как что… Говорила же этой транде, оставь мне ключ и скажи, где у тебя деньги на похороны, вдруг что, так нет!

      – Ты что! Какой ключ, какие деньги! Хочешь, чтобы она тебя на весь город воровкой прославила?! С такой нельзя связываться.

      – Это мне туда переться… ты ж не пойдешь?

      – Да нахрен она мне нужна?

      – Может, ты сходишь? – спросила мама у Солнышка (моя подруга).

      – Можно подумать, ей больше делать нечего. И потом. Не будет же она дверь взламывать, да и с какой стати ей вообще туда идти? И потом, мамуля, чего ты суетишься? Тебе больше всех надо? Подохнет – завоняется, соседи сами тебя найдут.

      – Что ты болтаешь?! – возмутилась Солнышко. – Ты и о моей маме будешь так говорить?

      – Твоя мама – это твоя мама. Знала бы ты эту, сама бы не сравнивала.

      – Все равно о мертвых так не говорят… Мы тут ее хороним, а вдруг она не сдохла? Блин! Задурил ты меня.

      – Сдохла или нет, какая разница? У нее свои родственники есть.

      – Нельзя так. Какой бы она ни была, чисто по-человечески похоронить надо. Может ЖКХ поможет? – предположила мама.

      – А кто бомжей хоронит? – спросил я.

      – ЖКХ.

      – Вот пусть помогают или сами хоронят.

      – А у вас есть канадский телефон? Надо же Свиномассе сообщить, – решила Солнышко.

      – Да ну, это дорого. Когда они позвонят, тогда и скажу, – ответила мама.

      – Мам, ты ей позвони. Скажи, что мать сдохла, пусть гонит двести баксов на похороны, а то соседи на помойку выкинут, – тогда на двести баксов можно было прожить месяц.

      – Представляю, какое Свиномассе горе, – сочувственно произнесла Солнышко.

      – Конечно горе. Двести баксов…

      – Ты замолчишь когда-нибудь! Иногда я не понимаю, что в тебе нашла!

      Следующие несколько дней мама была сама не своя.

      – Что ты так переживаешь. Сдохла, значит туда ей и дорога, – попытался я ее утешить.

      – Мне ее совсем не жалко, но возни с ней, а денег… Навязалась на мою голову!

      – Ты что, за наш счет хоронить хочешь?

      – А за чей? У нее может и не быть.

      – А мы тут причем?

      – Да нет, Валера. Так тоже нельзя.

      – Надеюсь, поминки ты ей не собираешься устраивать?

      – Зачем? С морга сразу на кладбище. А там кто хочет, тот пусть и поминает.

      – Тем более что если она совсем завонялась, прямо в морге ее заколотить без всяких обмываний-одеваний.

      Позвонила Солнышко:

      – Мы вчера с Жопой (ее подруга) ходили смотреть. Из замочной скважины вроде