И стрелы пролетают мимо. Ирина Ироника

закряхтела от того, что папа перестал обращать на нее внимание, но этого никто не заметил.

      – «Сам»? – удивленно протянула мама.

      – Премии теперь регулярно получать буду! Лучше прежнего заживем! Наверное, не такая уж у меня и поганая диссертация, как сплетничают про нее в институте. Ты права, кругом полно завистников! Ой, совсем забыл! Я сейчас, – воскликнул папа, выбегая из комнаты.

      Надежда Петровна склонилась над Алисой и стала внимательно рассматривать ее лицо. Чтобы порадовать маму, Алиса улыбнулась ей своим беззубым ротиком и попыталась ухватить цепкой, крошечной ладошкой мамочкин тщательно завитый локон, чтобы сделать ей приятно.

      – Господи, и в кого ты у меня такая страшненькая уродилась? В Андрея Савельевича, не иначе. Видела бы ты его малышей – цирковые уродцы какие-то, но и жена у него – не Афродита. Была бы ты хоть немного похожа на Максима Викторовича… Ну что за невезение!

      – Вот, Наденька, это тебе. Французские, – расплылся в улыбке папа, протягивая маме какую-то нарядную коробку.

      – Милый, какая прелесть! Где ты их взял? – распахнула та огромные зеленые глаза, обрамленные густыми черными ресницами.

      – Андрей Савельевич специально для тебя передал. Так и сказал: «Николаша, побалуй Надежду Петровну, а то она, поди, измаялась вся, покуда от тебя вестей ждала». И про то, что меня начальником отдела назначили, сообщил. Больше никто рот открыть не посмеет, а то взяли моду по углам шушукаться, что публикации мои никудышные. А где они у меня теперь все будут? А вот где! – и папа резко выкинул вперед сжатый кулак, замахав им перед лицом ничего не понимающей Алисы. Девочка не на шутку испугалась и сморщив мордашку, зашлась истошным криком.

      – Ольга Валентиновна! – позвала мама, и повернувшись к папе, игриво произнесла: пойдем в спальню, дорогой. Я так соскучилась.

      – Так ребенок же плачет, – растерянно произнес папа, протягивая руки к Алисе, в неловкой попытке успокоить орущего младенца.

      – Ольга Валентиновна! – нетерпеливо выкрикнула мама, схватив папины ладони, и не давая ему прикоснуться к дочери. – Она впервые видит мужчину, вот и испугалась! Пойдем отсюда, ты же не хочешь, чтобы от детского крика у меня разболелась голова, – облизнула мама пухлые, чуть тронутые перламутровой помадой губы, и взяв папу под руку, вывела его из комнаты.

      – Но ведь я даже не подержал ее, – услышала Алиса папин разочарованный голос из коридора.

      – Еще успеешь, – пропела мама откуда-то из далека.

      Ольга Валентиновна взяла Алису на руки, но та еще долго не могла успокоиться, плача и отказываясь от бутылочки, будучи не в силах объяснить своей нянюшке, что больше всего на свете ей хочется, чтобы папа вернулся и крепко прижал ее к своей широкой груди, и тогда она бы вмиг угомонилась, ухватив непослушными детскими пальцами его смешную рыжую бороду и стала радостно гулить на понятном лишь ей милом младенческом наречии.

      – В спальне у себя закрылись. Небось не скоро выйдут. Кушай, милая, кушай, – шептала Алисе Ольга Валентиновна. –