Водитель рыжей таксы. Николай Тамм

шуба, в которой я видел жену только единожды, во время похода в ЗАГС. Сверток с Дорогой Гусей уместился под шубу примерно наполовину, остальное поехало снаружи. Наше чудо настолько изумилось происходящему, что не плакало. Распахнувшийся мир ошеломил и подавил крошечную таксу. Она и представить не могла, что уже через пару недель будет созерцать этот мир ежедневно.

      Таксюшу осмотрела та же самая врач, которая год назад сделала операцию Лизавете Первой и после произнесла страшное: «Онкология». Сейчас все шло гораздо веселее. Девка топталась на пеленке, охотно позировала и даже почти не поджимала хвост. Потом ее поставили на весы и обмерили. Укола Лизка, похоже, вовсе не заметила. А пока мы ждали заполнения ветпаспорта, заснула от избытка впечатлений.

      – Ну, как назовем? – поинтересовалась доктор.

      – Лиза.

      – Вы уверены? Может, не надо? Ведь…

      – Надо.

      Доктор вздохнула. И вывела в графе «Кличка» твердое, как судьба, Лиза. Реинкарнация получила документальное подтверждение.

      Дитя пандемии

      После прививки прошло две недели, и Лизка стала готова к общению с другими собаками. Погода не располагала, стоял вьюжный февраль двадцатого года. Мы выносили свое закутанное сокровище на несколько минут сперва во двор, потом через дорогу в сквер. Осторожно ставили на снег. Лизка скользила всеми четырьмя лапами, нюхала отметины других собак, ковыляла туда-сюда пару метров и, трясясь, просилась обратно на руки. Мысль гадить в этом белом холодном мире казалась ей нелепой. Но мы рассуждали, что главное – привыкнуть к прогулкам, а остальное приложится. Кроме того, в происходившем было нечто символическое. Крохотные отметины лап на снегу, спешащие за следами наших сапог, наглядно подтверждали рождение новой стаи.

      В марте потеплело. Поскольку Лизавета, как по звонку, справляла нужду сразу после каждого приема пищи, один из нас к этому моменту должен был быть одет и наготове. А второй, едва собака последний раз облизывалась, засовывал ее в кофту и передавал одетому. Дальше следовал суворовский марш-бросок вниз по лестнице. Иногда получалось, иногда нет. То есть собака ничего не делала на улице, а дома сразу же писала на пеленку. Мы называли это холостым выстрелом, а если все удавалось, то «точно в цель». Дней через десять мы перестали связывать выходы с едой и просто выносили Лизавету пять или шесть раз в день. На улице потекло, и сапоги в прихожей не успевали просыхать.

      Не встречая зла, Лизавета не знала и страха, поэтому была готова знакомиться со всеми подряд. Долгое время мы, вопреки рекомендациям, подхватывали девку на руки при виде любой приближавшейся собаки. И поэтому в марте Лизка познакомилась только с соседкой со второго этажа. Людмила Игоревна как-то зашла к нам и застала Лизавету безмятежно спящей на лежанке в обнимку с белой шкурой. Соседка очень осторожно присела и пощекотала голый розовый животик. Такса в полусне