Матильда. Любовь и танец. Татьяна Бронзова

звон колокольчика и крик управляющего сценой:

      – Девушки, репетиция начинается. Спускайтесь все на сцену. Быстро!

      – Пошли, – сказала Татьяна. – Иванов не любит, когда опаздывают.

      Девушки, одетые в одинаковые серые репетиционные платья, слегка прикрывающие коленки, осторожно, держась за перила, стали спускаться друг за другом по крутой металлической лестнице.

      – Ну, кто там задерживает всех? – весело крикнула одна из девушек, глядя вниз. – Давайте поживее. Если опоздаем, я не виновата! Господин управляющий! Илья Фомич! Вы меня слышите? Я не виновата!

      – И я не виновата… И я… И я… – со смехом вторили ей другие девушки.

      – А что бывает за опоздания? – с интересом спросила Матильда Татьяну.

      – Объявляют выговор, и тогда директор накладывает штраф.

      – Какой штраф? – удивилась Маля.

      – За разные провинности разный, но в любом случае из зарплаты вычтут!

      Лев Иванович Иванов, который вел у Матильды первые уроки танца в училище и над которым она когда-то потешалась, как над ленивым влюблённым котом, ранее относился к ней более чем хорошо. Во-первых, потому что находился в дружеских отношениях с её отцом и бывал у них в доме, а во-вторых, потому, что считал её очень талантливой девочкой. Но теперь, когда Матильда стала полноправным членом труппы театра, он стал как будто совершенно чужим человеком.

      – Кшесинская! Опять вы делаете батман выше, чем остальные? В Петербурге с вами возился, теперь всё повторяется снова, словно мы вчера и не репетировали?! – прикрикнул на неё Лев Иванович. – А ты, Сазонова, что творишь? Отстала от всех на полтакта! – рассердился он на другую девушку, после чего крикнул дирижеру: – Стоп! Стоп!

      – Вот теперь из-за этих двух недотёп все должны начать с первой цифры, – устало произнёс он.

      Матильда видела лица своих бывших соучениц и слышала их короткие смешки в свой адрес. Переполненные завистью ещё с выпускного экзамена, они ликовали. Было очень обидно, но Маля сумела взять себя в руки, а ей так хотелось крикнуть Льву Ивановичу: «Пусть все равняются на мой высокий батман, а этот, в сорок пять градусов, я делала ещё маленьким ребёнком, и мне стыдно выполнять подобное на сцене перед императором».

      Но она промолчала, подавляя свои эмоции и закусив губу.

      – Приготовились, – крикнул балетмейстер и, дав отмашку оркестру, скомандовал: – Начали!

      Когда изнурительная репетиция для кордебалета была закончена, а на сцену вышли четыре солистки со своими партнерами, исполняющие испанский танец, Матильда решила осмотреть первый этаж артистических гримуборных. Ненадолго она задержалась в кулисе, глядя на сцену, так как одну из испанок представляла её сестра Юляша, но потом, ухватив Татьяну за руку, попросила:

      – Сделай мне небольшую экскурсию.

      Девушка с удовольствием провела её по коридору первого этажа.

      – Здесь гримуборные на двоих, на троих и на четверых, – показывала она.

      – О!