Сочувствую, что вы так чувствуете. Ребекка Уэйт

устроиться официанткой, но тщетно, и в конце концов ей ничего не остается, как поехать домой.

      Лето выдается непростое. Селия пишет Анне длинные письма. Подруга работает летом в кафе в Корнуолле. В этих письмах Селия выворачивает наизнанку душу и делится даже самыми незначительными мыслями.

      «Сегодня утром я сидела у окна и читала, – пишет она, – и тут на подоконник села сорока. Сороки же обычно парами летают, да? А одна сорока – это к слезам. Я увидела эту одну и расстроилась – подумала, что вид у нее какой-то мрачный».

      Селия с удовлетворением перечитывает написанное – ей кажется, что получилось очень проникновенно. Потом задумывается: поймет ли Анна, что сорока – это метафора? Немного поразмыслив, она приписывает: «Сорока – это довольно символично, правда?»

      Она снова перечитывает последний абзац. Очень хорошо получилось. Но догадается ли Анна, что именно символизирует сорока? Иногда Анна воспринимает все очень буквально. Селия взвешивает все и наконец добавляет последнее предложение: «Прямо как я, верно?»

      Этого должно хватить.

      Анна на ее письма отвечает, но лишь спустя неделю, не раньше, и ответы написаны будто в спешке. «На выходных приезжал Пол, – пишет она, – и мы все время провалялись на пляже! В этом году такое солнце, что главное – не обгореть! Для таких рыжиков, как я, это настоящая беда! Мама с папой слегка поднадоели, но ради домашней еды и потерпеть можно! Не понимаю, с чего ты решила, что похожа на сороку. По-моему, совсем не похожа, не волнуйся. Целую, Анна».

      Письма Анны намного короче, чем у Селии, поэтому Селия старается писать меньше, чтобы не было перекоса, но у нее всегда накапливается столько всего, о чем рассказать, и рассказать больше некому. Она отвечает на письма Анны, едва получив их, и потом, в ожидании следующего, с трудом сдерживается, чтобы не написать еще одно, чувствуя, как рвутся наружу слова, которые ей не терпится сказать Анне. Каждый раз, читая ответы Анны, Селия ощущает недовольство. Их живость отчасти разочаровывает. Какая это мука – любить больше, чем любят тебя!

      Как назло, как раз тем летом поведение Кэти меняется. Первые несколько недель Селия прожила в родительском доме спокойно, но в июле что-то пошло не так. В этом месяце Ирландская республиканская армия подорвала бомбу в лондонском Тауэре. Один человек погиб, многие пострадали, и Кэти это событие пробуждает, хотя такой же теракт в британском парламенте месяцем ранее она словно не заметила. Возможно, это совпадение, просто Кэти не приняла таблетки или они перестали действовать. Она часами просматривает газеты, выискивая статьи о бомбе в Тауэре, или сидит, прижавшись ухом к радиоприемнику. Она утверждает, что погибшая женщина – это приманка, но почему она так говорит, никто не понимает. К концу месяца мир населяют враги Кэти. Они подслушивают через стены и следят за ней, когда Кэти с матерью отправляются на ежедневную прогулку.

      – Она была моя дублерша, – повторяет Кэти, – на самом деле им нужна я.

      Селия видит,