Свободные полеты в гамаке. Юрий Рост

я сказал, что люблю ее одну и никогда никого не полюблю. Потом, спустя много лет, будучи формально холостым, я придумаю формулу и припишу ее одному из выдуманных героев, Собакину. “Мои измены – единственная гарантия супружеской верности”. Но тогда у меня не было полного права на эту фразу. И этой фразы не было.

      – Ну, скажи правду! – Она подняла глаза и брови. – Скажи, скажи.

      – Правду? – спросил я. – Ты уверена?

      – Да! Тебе же будет легче.

      Она была миниатюрная, но сложена хорошо, и когда-то считалось, что у нее на филфаке самые красивые ноги. Кем считалось, не знаю. Ноги были неплохие. Но я никогда не был в нее влюблен. Я был должен.

      – Если ты не женишься, меня по распределению пошлют учительницей в Катав-Ивановск. Ты этого хочешь?

      Мы сидели на скамейке Марсова поля, и я после долгой паузы промычал что-то вроде:

      – Ну что ты?»

      До встречи с ней каждое первое января я просыпался и думал, что в новом году это произойдет! Но не происходило. Во мне было сто восемьдесят три сантиметра роста при весе семьдесят восемь килограммов, и был я спортсменом – пловцом и ватерполистом. Я мечтал о женщине. Представлял ее, радовался предчувствию. Но годы проходили, а я был таким же безупречным, каким создал меня Бог. Хоть сейчас в рай. Искушение совершилось в возрасте, когда многочисленные мои друзья обрели опыт, переженились, родили детей, а кто и развелся.

      Они не мучили себя вопросом, что потом.

      Двадцать четыре года мне было, когда в Гагре душным летним вечером это произошло.

      Произошло… Я склонен поставить вместо отточия вопросительный знак («?»). Или написать: почти произошло. А подумав, сказать, что все-таки произошло, потому что было желание и была женщина.

      Целый день мы с друзьями и этой женщиной ходили по Гагре. Загорали, обедали, выпивали, и все, включая знакомых, которых случайно встретили на пляже, знали, что сегодня ночью у меня с ней произойдет. До этого я видел ее пару раз на пляже в Киеве. Имени теперь не помню, а тогда, видимо, знал. Она была зрелой настолько, что не ее выбирали, а выбирала она. Почему меня? Возможно, я показался свежее других. Но она не представляла, насколько. Просто не могла предположить, что, прожив почти четверть века, можно остаться в этой компании таким свежим. Это был ей подарок. Я держал ее за загорелую руку и, предвкушая момент, был торжественно-небрежным. Мне полагалось играть опыт, которого у меня не было. Я старался. Клал руку на бедро, излучавшее тепло сквозь ситцевый сарафан, гладил ладонь. Она не чувствовала подвоха.

      Друзья сидели за столом в саду и пели «Распрягайте, хлопцi, коней». Запевала был пьян, но нежен, и в нежности своей не стал замечать, как мы с женщиной вышли из-за стола. Она сказала: «Пойдем», и первый раз в жизни я понял точно, куда меня зовут. «Пойдем» сказала она, а не я. Можете об этом забыть, у вас другой опыт, но я запомню, потому что потом, в последующей жизни, я всегда вставал и шел, точно зная куда, лишь после того, как женщина говорила: «Пойдем». Я не говорил это слово