Непокорная для палача. Виктория Королёва

ро меня говорил. Потому что отец бросал на меня испуганные взгляды и умолял меня не трогать.

      Мой отец! Умолял!

      Тот, кто владел этим жалким городом с потрохами, сейчас молил за меня.

      Я не слышала, чем незнакомец угрожал мне, но, судя по выражению лица отца, чем-то очень страшным. Наверное, мне тоже надо бояться, но он не так меня растил. Я злилась, рыдала, захлебываясь слезами, но не боялась, я была в ярости.

      Незнакомец склонился над стоявшим на коленях отцом и что-то очень тихо ему сказал. Лицо отца побледнело. Он снова бросил на меня затравленный взгляд:

      – Романов, пожалуйста, она же еще ребенок. Меня рви! Но не трогай ее! Ей восемнадцать неделю назад исполнилось!

      – Раз восемнадцать уже есть, ее и трахать можно, – ответил незнакомец.

      От его хриплого грудного голоса у меня по коже побежали мурашки. Он обернулся и посмотрел на меня. Под тяжелым взглядом его темных, почти черных глаз я почувствовала, как болезненно сжалось все внутри.

      Полчаса назад я лежала в своей кровати, читая роман Стивена Кинга.

      Героев ждал в канализации жуткий монстр. Я переживала за них, а должна была за себя.

      Полчаса…

      Полчаса – и моя мачеха лежит, придавленная коленом чужака, в гостиной на ковре, на котором мы с ней любили складывать пазлы в ожидании отца. А вокруг стоят вооруженные до зубов бандиты, и дула автоматов направлены прямо на папу.

      Полчаса – и наша охрана сметена, уничтожена.

      Полчаса – и моего отца лишили власти, имущества, положения, и я боюсь, что совсем скоро лишат и жизни.

      Он ползал перед незнакомцем на коленях.

      Романов словно прочитал мои мысли, отвернулся от отца и подошел ко мне, я попыталась вырваться, но один из его людей держал меня так крепко, что даже дернуться не получалось. Романов взмахнул рукой – и ладонь, зажимавшая мне рот, исчезла.

      – Как тебя зовут?

      Вместо ответа я собрала всю слюну, которая нашлась в пересохшем рту, и плюнула в него. Конечно, хотелось бы прямо в страшную бородатую морду, но капля слюны долетела только до ворота черного полупальто и повисла.

      – В первый раз прощаю, но в следующий накажу. – Его голос был совершенно лишен эмоций.

      Я хотела плюнуть снова. Отец слишком хорошо меня знал, крикнул, чтобы остановить глупый порыв:

      – Карина! Ее зовут Карина!

      – Она твоя копия, Трофим. – Мужчина схватил меня за волосы и оттянул голову назад, задирая подбородок, так что пришлось посмотреть прямо ему в лицо, а я и не собиралась отводить взгляд, таращилась так, что того и гляди глаза из орбит вылезут. Пусть видит, что я его не боюсь. Хотя меня колотит от ужаса.

      – Хочешь попрощаться с отцом? Ты его больше не увидишь.

      Попыталась кивнуть, но он все еще держал мои волосы.

      Отвечать ему не хотела, чувствовала, если скажу хоть слово, то разревусь, как маленькая, а я уже не ребенок.

      Он кивнул и отпустил. Кинулась к отцу, споткнулась, с ног слетели тапочки, не поднимаясь, поползла дальше. Отец обнял меня, и я все-таки разрыдалась.

      – Папа, папочка!

      – Ты сильная, ты со всем справишься, ради меня, ради тети Лили.

      – Папа!

      Отец встряхнул меня, ударил по щеке, чтобы перестала рыдать, он так часто делал, когда я хотела спрятаться от взрослой жизни:

      – Ты живая! И будешь жить. Ты моя дочь! Тебя не сломают! Ты Карина Трофимова! Ты мой Маленький Инквизитор!

      Меня пытался успокоить, а самого всего трясло.

      – Я не сломаюсь, папочка, – прошептала, чтобы только он услышал, чтобы тот жуткий незнакомец не разобрал. Шмыгнула носом, вытерла слезы рукавом пижамы с пандами. Ее отец мне подарил, когда возил в Китай.

      – Я люблю тебя, Карина, помни об этом. Даже в аду буду любить.

      – Ад для тебя слишком хорошее место, Трофим.

      За спиной раздались тяжелые шаги, а потом сильные руки схватили меня за плечи.

      Запахло дымом. Я хотела еще раз посмотреть на отца, но Романов резко развернулся и пошел к распахнутой настежь входной двери.

      – Папочка! – Попыталась вырваться, но Романов перехватил меня двумя лапищами и потащил к двери. Я била его кулаками по плечам, голове, но все равно что по камню, а не по живому человеку.

      Когда он тащил меня по двору к черному внедорожнику, из дома раздались выстрелы.

      Я обернулась.

      Из окон второго этажа вырвалось пламя, пожирая мою прошлую жизнь. Уничтожая все, что я когда-либо знала.

      – Ненавижу, чтоб ты сдох! – выкрикнула из последних сил, но Романов подтащил меня к машине, распахнул заднюю дверцу и запихнул внутрь, как куклу.

      Захлопнул дверцу, не торопясь обошел внедорожник и сел рядом.

      – Едем, – бросил водителю, а сам как будто не здесь, мыслями далеко-далеко.

      Когда выехали за ворота, обернулся ко мне, заметил, что на мне