Ташкент: архитектура советского модернизма. Справочник-путеводитель. Ольга Казакова

формальные признаки (солнцезащитные решетки «панджара», перголы, бирюзовую керамику и пр.), якобы отличающие «ташкентский модернизм» от модернизма в Ашхабаде, Алматы, Душанбе и т. д. Сама постановка вопроса о стилевой уникальности была ложной – прежде всего в силу пластического разнообразия архитектуры Ташкента 1960–1980-х годов и ее связей с зодчеством других советских республик и различных регионов мира: Северной Африки, Среднего Востока, Индии и т. д. Ее описание как стиля входило бы в конфликт с изначальными идеями современного движения.

      Однако и альтернативные именования были небесспорными. Прямая калька с романо-германских языков вела к отождествлению современной архитектуры (modern architecture – англ.) с архитектурой модерна, которую в европейских культурах определяли как югендстиль, сецессион, ар-нуво и т. д. Неудивительно, что историки испытывали соблазн присвоить модернистской архитектуре какой-то поэтический образ. Среди таковых выделялся «сейсмический модернизм» Филиппа Мойзера[32]. Оригинальное исследование, сосредоточенное на особенностях индустриального строительства массового жилья в Ташкенте, многих энтузиастов привлекло не содержанием, а броским названием, которое при избыточном употреблении утратило смысл.

      В сложившейся ситуации мы полагаем возможным говорить о модернизме в Ташкенте, уточнив, что понимаем под ним проявления позднего современного движения, имевшие в Узбекистане прежде всего исторические, а не стилистические особенности. Упомяну среди таких особенностей, в частности, ташкентское землетрясение, серьезно повлиявшее на облик узбекской столицы, и главное – ее позиционирование как витрины «советского Востока».

      ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ

      Ташкентское землетрясение 26 апреля 1966 года не было фатальной природной катастрофой. В основном оно повредило жилой фонд в ограниченной зоне «нового города». По данным Ташгорисполкома, к 5 мая 7810 семей были переселены в новые дома, временно «уплотнены» в жилье других жителей и размещены в палатках[33]. Из этих семей пятьсот лишились крова и получили квартиры сразу (к моменту землетрясения в городе готовились к сдаче 2000 новых квартир[34]), жилье остальных было сочтено аварийным. Однако через три с половиной года с официальных трибун зазвучали совсем другие цифры – «без крова осталось более 78 тысяч семей»[35]. Десятикратная разница в цифрах могла объясняться либо ориентировочным характером первоначальной статистики, либо принятым волевым решением снести всю одноэтажную застройку от Кашгарки до Туркменского рынка как неподобающую для центра города. Последнее предположение следует из слов главного архитектора города Александра Якушева, который в мае 1966 года писал: «Первый этап. Сносу подвергаются те здания, которые нельзя укрепить и хотя бы временно эксплуатировать. […] Второй этап начнется после составления проекта застройки отдельных массивов, в конце первого квартала 1967 года. Будут освобождены площадки

32

Philipp Meuser. Seismic Modernism: Architecture and Housing in Soviet Tashkent. Berlin: DOM publishers, 2016.

33

Хуснутдин Асамов. Ташкент будет еще прекраснее / Правда Востока, 4 мая 1966, с. 3.

34

Валентин Архангельский (ред.). Ташкент – город братства. Ташкент: Издательство ЦК КП Узбекистана, 1969, с. 33.

35

Валентин Архангельский (ред.). Ташкент – город братства. Ташкент: Издательство ЦК КП Узбекистана, 1969, с. 28.