Сгустки. Роман. Олег Лукошин

заглядывает в глаза. Я люблю тебя, говорит. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты всегда была моей. Моей любимой, моей супругой, моей судьбой!.. На старой мельнице всё же добивается своего. Уже ни сил, ни желания нет у меня сопротивляться. Я раздеваюсь догола, ложусь на ветхие мешки с соломой и позволяю ему делать всё, что заблагорассудится. Колкими сквозняками он трогает мою грудь, струится по ногам, пускает дрожь в ягодицы. Потом входит внутрь. Холодной струёй втискивается в тело, но через мгновение горячеет вдруг. Я чувствую огонь – он бьётся и обжигает. Он дурманит и рождает иллюзии. Ветхие стены мельницы отекают и превращаются в мраморные колонны. Над ними, в вышине, скручивается кривыми бороздами небо. Молнии пронзают воздух и маленькие печальные существа с мудрыми лицами взирают на нас задумчиво…

      Закончив, он слез с неё. Поднялся с кровати, сходил в туалет. Она открыла глаза, всматривалась в темноту, поёживалась. Испуганно вздрагивала. Когда он вернулся, опросила:

      – Ты всё сделал?..

      Он лежал на спине. Смотрел в потолок.

      – Угу, – отозвался. – Скоро у тебя будет ребёнок.

      А потом, помолчав, добавил:

      – Домой мы идём неторопливо. День клонится к закату, солнце торопится спрятаться за горизонт и налитые зерном колосья тянутся к земле. Скромная, тихая радость сквозит в воздухе, мы оба чувствуем её и так же тихо радуемся. Мы счастливы, наверное.

      «Магия движений и звуков – это она даёт простор воображению. Чувствуешь: тихие вздрагивания, нелепые дуновения, а сколько смысла в них!»

      «Они сами, буравя пласты, отыскивают нужные отсеки. Окисляют нужные металлы, впрыскивают необходимые жидкости. Реакция бурлит, пары вырываются наружу и дыхание обретает значимость».

      «Кипящие породы и мне видятся первоосновой».

      «Связь существенна. Мне не стоит забываться, ведь я не сам по себе».

      «Мои чресла расслаблены, я не осуществляю толчков. Я лишь задумываюсь и желаю».

      «Задумываться и желать – они и мои единственные добродетели. Не приносящие, однако, благости и ценности».

      «Ступени разнятся, ниши впускают требуемых. Я вполне могу представить кого-то над. Я не чувствую нитей, не слышу треска, но представить могу. Могу».

      «В этих сферах бутоны произрастают не для меня. И нити, и треск, и смрад – вот они. Ты назовёшь это, должно быть, отдыхом – ожидания не гнетут и возможность столкновений не пугает».

      «О да, это отдых. Истома сама отдаётся во владение, умиротворение полно. Отсутствие способов – величайшая благодать».

      «Я оценю это, обнаружив хотя бы один».

      «Я дам их тебе множество. Разнообразных до немыслимости».

      «Подозреваю, все они будут с изъяном».

      «Оно и есть – действенное. Надо просто совместить зазубрины».

      «Ты конечно лукавишь».

      «Лукавлю?.. Конечно».

      Оно просочилось сквозь плотность, создание.

      Двое