Маньяк в городе. Андрей Михайлович Глущук

было посмотреть на то, во что металл превратился. Из цеха вышли было уже темно.

      Директор, как обещал, расплатился со всеми из “своего кармана”. Не обманул. Дал по тридцатке на брата. От щедрот своих. Двадцать решеток для него обошлись в сто двадцать рублей. Как говорил один бровастый коммунистический лидер: “Экономика должна быть экономной!” Закажи он эти решетки на сторону, каждая обошлась бы в десять раз дороже.

      Мужики сразу слетали до бабы Мани и остались ночевать в цехе. Я пошел домой. Хотел еще в ночном киоске купить дочке шоколадку. Купил.” – Дима остановился и, стараясь не потерять равновесия стал ощупывать карманы. Ни денег, ни шоколадки не было: “Конечно, все лежало в куртке”.

      “У проходной меня поймала Рита”. – При мысли о Рите Завьяловой Дима поморщился. Эту навязчивую и самоуверенную девицу он сильно недолюбливал. Рита работала табельщицей, считалась первой красоткой округи и вела себя так, будто все мужчины ее личная собственность и вечные должники. С ее внешними данными не табельщицей работать, а мыло рекламировать. Пару раз Риту брали секретаршей в коммерческие фирмы. Но на секретарской работе Завьялова не приживалась. Секретарю кроме тела, требовались еще и мозги. А с этим компонентом и Риты было напряженно.

      На Диму она положила глаз давно. Не потому, что он выглядел как Ален Делон, или был богат как Ротшильд. Нет. Просто на фоне “отвязанных” заводских алкашей он выглядел интеллигентной белой вороной. Кроме того, Дима не обращал на красотку ровным счетом никакого внимания. Это сильно задевало самолюбие табельщицы. Собственно, все, что требовалось от Димы: переспать с Завьяловой пару раз. Переспать и обнародовать это событие. То есть публично признать: устоять перед чарами Риты не может никто. Дима, же наивно полагал, что интимные отношения потому и называются интимными, что о них должны знать только непосредственные участники событий. И строить, эти самые отношения, следует на чем-то более значительном, чем удовлетворение амбиций. Кроме того, рисковать семьей Кириллову не стал бы даже ради Синди Кроуфорт, а не то, что Риты Завьяловой.

      Конечно, можно было и иначе разрешить конфликт: просто послать нахальную дамочку на три буквы. Но Кириллов считал для себя недопустимым подобное обращение с женщинами. Даже с такими, как Рита. Всякий раз, когда Завьялова разыгрывала из себя неотразимую искусительницу, Дима упорно отмалчивался, неопределенно улыбался, старался найти повод быстрее избавиться от нее и этим еще больше разжигал темпераментную красотку. Кириллов понимал, что ведет себя неправильно, что только усугубляет ситуацию. Однако прибегнуть к “хирургическим” методам решения проблемы не мог.

      Вот и в этот раз упорная табельщица уговорила проводить ее до дома. Мол: поздно, одна боюсь, а тебе два квартала – не крюк. Идти не хотелось, но отказать в просьбе он не мог. Действительно было поздно. Нежелание женщины казаться на ночной улице без защиты, выглядело вполне естественно. Понятно, что никто не заставлял табельщицу сидеть